«Однокрылым без права возврата» (Цикл новелл "Ангелы")

[***Орден Падших***]

Название: «Однокрылым без права возврата»
Авторы: KGBистско-Zloy дуэт KGB, Zlaya
Стихи: KGB, Zlaya
Арт: KGB

Жанр: ориджинал, драма
Рейтинг: PG-14
Герои: Галлина, Грегор. Упоминаются Максимильян, Оливия (герои новеллы Пять веков до шага в АД)
Дисклеймер: Права на персонажей и сюжет принадлежат авторам.
Статус: в процессе

Музыка: Garou - Je suis le même

От авторов: Мы бесконечно рады возвращению наших любимых героев, Галлины и Грегора, некогда появившихся в новелле "Пять веков до шага в АД" (читать здесь). Им и посвящаем эту историю.

Продожение и окончание в комментариях к записи под катом

Снова взывает дорога,
Снова кольчуга звенит.
Кто расстается до срока –
Память того сохранит.
Ты помолись, если вера
Помнить ушедших велит.
Пусть от гордыни и скверны
Вера твоя сохранит.

Кровью помечены крылья,
Горечь зажата в тисках.
Вечность рассыпалась пылью…
Господи… что это? Страх…
Ты помолись о терпенье,
Просто о нас помолись.
Пусть растворятся сомненья,
Лишь не сорваться бы вниз.

Знаешь, и снег ведь не белый –
Серый и алый – как кровь.
Может, белее от веры
Станем мы, свидевшись вновь.
Вычеркни в памяти лица.
Мне вспоминать за двоих.
Просто прошу помолиться…
Просто поверить в других.

@темы: *KGB*, *Zlaya*, Цикл новелл "Ангелы", Драма, Ориджинал

Comments

[***Орден Падших***]

В Райских чертогах всегда найдется время, чтобы уединиться от братьев и сестер, но побыть наедине с невидимым и всеблагим Отцом. Галлина шла под сенью золотистых ветвей вековечных кущ, смиренно склонив голову и поднеся к груди молитвенно сложенные руки. Ее губы беззвучно шептали имя Господа, возложившего на нее священную миссию помочь своим белокрылым родичам выстоять в нелегкой битве с вероломством и предательством, проникшими в их ряды. Нынче соберется Совет Высших, и она, Галлина, впервые будет принимать в нем участие. Ее признали равной лучшим и приняли в круг избранных, на чьих плечах лежит забота о каждом из ангелов, несущих службу и на земле, и на Небесах, в рядах хранителей смертных или стражей Чертогов. Это была великая честь, заслуженная веками преданной службы, беспрекословного подчинения и благого смирения.

Вознеся благодарность Отцу в последний раз, Галлина воздела руки к свету, льющемуся сквозь белые перья серебристых облаков, и улыбнулась. Она не подведет своих родных и будет верой и правдой служить во славу добра. Девушка была полна сил и решимости, которые придавали новую силу ее крыльям. Она могла бы взмыть сейчас выше небес, освещая свой путь светом истинной веры и благодетели… Однако ее плечо нужно здесь, в Чертогах, куда неприметной змеею вползла зараза, распространяемая их врагами – мерзкими демонами, чьи души были чернее самой долгой и самой темной ночи. Они сеяли сомнения в сердца ангелов, подталкивая их к краю, за которым начиналось падение. В чем была сила этих увещеваний? Неужели они обещали что-то, что было сильнее любви, ниспосылаемой Отцом своим детям? Ради чего ангелы оставляли свет и уходили во мрак? Галлина в сердцах сжала кулаки. Да, она сделает все от нее зависящее, чтобы положить этому конец. Пусть некоторые из Высших считают ее еще юной, но она докажет, что сила ее любви к Отцу не менее глубока, чем у тех, кто носит крылья от самого сотворения мира.

Галлина опустилась на скамью под развесистым кленом. Его листья шептались, покачиваясь под дуновениями легкого ветерка, но пышная крона не бросала тени на мраморные плиты, которыми была вымощена аллея. В Раю нет места теням, разве что тем, что могут омрачать мысли…

Ангел прислушивалась к шелесту клена, и праведный гнев внутри нее утихал, уступая место чувству, которое, казалось, она изгнала из своей души. Неуверенность. Что она скажет на Совете? Ведь на нее полагаются, и то, как она поведет себя там сегодня, решит ее дальнейшую судьбу – останется ли она в нем навсегда, или же… Галлина порывисто встала, будто стряхивая с плеч свою минутную растерянность. Перед лицом Высших и среди них она будет самою собой и решительно осудит тех, кто поддался искушению. Пусть братья и сестры знают, что в ее душе нет сомнений, и ею движет лишь один помысел – служить во славу Отца, пусть даже это может стоить ей жизни.

***


Глаза брата… Стекленеющие, холодные… Глаза ангела, столько веков стоявшего рядом, плечо к плечу… Глаза врага, предавшего воинство…

Грегор не колебался, вогнав клинок по резную рукоять в шею друга. Он знал, что предателей, пойманных живыми, ждет еще куда более страшная участь. Резко выдернув клинок, он осмотрелся по сторонам, серебристо-стальные крылья сложились клином, словно крылья быстрой, хищной птицы.
- Заканчиваем! – прохрипел он, мельком осматривая поле боя. Здесь им больше нечего делать…

Разведка боем – вынужденный шаг, на который пошло светлое воинство. Слишком много белокрылых сменили свои золотистые нимбы на черноту зла. Слишком много. Последним был Франк. Друг и брат. Который всегда был рядом, защищал спину и не боялся самых опасных вылазок. Тот, кого сейчас Грегор убил.

Искоса глянув на свою руку, ангел нахмурился. Кровавые потеки на перчатке исчезнут, едва он вернется в чертоги, но сможет ли кто-то смыть их из его памяти.
- Уходим! – вновь поторопил он оставшихся в живых ангелов, убирая клинок в ножны и устремляясь вверх. Изрядно поредевшая группа направилась за своим командиром, оставив на грешной земле искромсанные тела четверых демонов и своего брата, перешедшего на сторону тьмы. К утру пятна крови высохнут, превратившись в залежи агата, останки демонов окаменеют, а тело ангела… Там, где остался лежать неподвижный Франк, утром пробьется ключ… Словно символ очищения и возрождения.

Грегор летел, не оглядываясь, будучи твердо уверенным, что воины следуют за ним. Гибкое тело, не слишком массивное, но высушенное боями и тренировками, ловко огибало лабиринт каньона. Серебристые крылья неслышно разрезали воздух. Усталости не было. Она накатит потом, когда будут проведены занудливые доклады и отчеты, когда итог вылазки примут как истинные данные, а его вместе с группой отправят отдыхать. Тогда вся тяжесть прожитого и пройденного навалится всем весом, раздавливая и круша остатки сил и сознания.

В молчании влетели ангелы в солнечные врата. Слишком велика была боль от потери брата. Слишком дорого обошлась им последняя вылазка. Слишком.

Кивнув подчиненным, Грегор закрепил ремешком ножны и медленно зашагал в чертоги Совета. Его кольчуга, разодранная во многих местах, неприятно позвякивала освобожденными звеньями. Памятуя об устоях морали, Грегор на ходу поправлял разорвавшуюся тунику, скрепляя концы острым обрывком кольца кольчуги. Взмокшие волосы липли ко лбу, лицо запало, глаза потускнели. Он мог доложить о том, как погибли демоны. Мог высказать свое мнение о причинах, побуждавших воинов света уходить к темени… Но сможет ли он рассказать о том, как зачарованная сталь пронзила тело Франка. Может, удастся обойтись дежурными словами, минуя извечный детальный допрос. Толкнув последние двери – невероятно высокие, резные, золотисто-розовые, издающие тонкий звенящий скрип, стоило коснуться створок, ангел вошел туда, где собрались самые старшие и мудрые. Те, кто принимал решение за рядовых бойцов, таких, как он сам.

Ни один ангел не имеет права сомневаться в правильности решения Совета. Ни один… Глядя под ноги, тщательно, осторожно подбирая слова, Грегор сухо докладывал детали вылазки. Не повышая голоса, ни единой нотой не показав даже намека на эмоции, перечислял причины и обстоятельства гибели своих подчиненных. Его глаза сухо, лихорадочно блестели, но лицо оставалось равнодушно-бесстрастным, как того требовал обычай.

[***Орден Падших***]

***


Галлина внимала каждому произнесенному слову, не упуская ни малейшего звука. Голос ангела, его деловой беспристрастный тон диссонировал с тем, что он рассказывал. Девушка знала, что такое сражение, она не раз видела смерть, будучи там, внизу, на земле… Ей доводилось сталкиваться с демонами, получать сводки о сражениях… Но то, о чем говорил этот воин, внушало не скорбь и печаль, как прежде, а страх. Страх за братьев и сестер, чьи души были под ужасной угрозой, и Галлина поймала себя на мысли, что прежде она не осознавала даже сотой доли этой опасности. Беда была куда страшнее, чем казалась. Глядя на уставшего, вымотанного боем солдата, Галлина почти осязала ее.

Совет слушал молча, не перебивая, и, когда Грегор закончил говорить, в зале повисла тишина. Галлина окинула взглядом лица Старших, сидевших неподвижно, будто вырезанные из мрамора изваяния героев греков, веривших, что небеса, подпираемые Олимпом, населены множеством богов. Даже в скульптурах, по сравнению с тем, какими она наблюдала сейчас членов Совета, было больше жизни.

Воин продолжал стоять перед светлыми ликами, ожидая реакции. Наконец один из восседавших заговорил. Он настаивал на том, что нужно усилить даваемый врагам отпор, показать им истинную мощь святого воинства, и достигнуто это должно быть через удвоение, а если потребуется, то и утроение числа сражающихся ангелов, дабы превосходить их численностью.

- Они должны узреть, что в наших рядах достаточно сил, которых не прельщают сладкоречивые посулы и которые готовы погибнуть во славу Отца, не изменив ему! – воскликнул он, и Галлина невольно вздрогнула. Громогласное эхо отразилось от сводов зала и рассыпалось у ног Грегора.
- Действительно, - поддержал оратора кто-то, чей голос ангел сразу не узнала. – Пусть гадкие отродья увидят, что лучшие по-прежнему остаются среди нас.

К этому голосу добавились новые, но Галлина уже не обращала на них внимания. Она смотрела на воина, принесшего дурные вести, и думала о том, что, будь каждый из ангелов столь же храбрым и отважным, каким, без сомнения, был этот солдат, и будь их в тысячи раз больше, победа может ускользнуть из рук.

- Послушайте! – произнесла она, не вставая, но ее не услышали.
- Послушайте! – ее громкий голос наконец заставил Совет обратить на нее внимание. Грегор, отвлекшись от изучения мраморного рисунка на полу, тоже повернул к ней голову.

- Вы действительно думаете, что увеличением численности нашей армии мы сможем заставить демонов отступить? – спросила Галлина, обращаясь ко всем и каждому. Возможно, она была взволнована, и ее голос выдавал это волнение, но в ней говорила забота о судьбах всех ангелов.
- Но на каждого нового солдата будет приходиться новый падший! Неужели вы не понимаете, что дело не в их количестве? Дело в том, что у них внутри! Вера тех, что пали, была слаба, раз не смогла противиться соблазнам! Мы должны не запираться в Совете, чтобы обсуждать, как лучше поступить в этой ситуации, а пойти к нашим братьям и сестрам, чтобы вместе молиться нашему Отцу и просить его укрепить наши души в это лихолетье! Только так мы сможем действительно усилить оборону, о которой вы говорите! – Галлина замолчала. Против воли, щеки ее покрылись легким румянцем.

Совет молчал, но после паузы один из сонма произнес:
- Ты права, сестра. В эти тяжелые времена мы все вместе должны укрепить наш дух, чтобы тот, кто разделяет с нами молитву, не стал следующим, предавшим святые заветы.

Галлина выдохнула и перевела взгляд с Высших на Грегора. Его лицо оставалось каменным, и только в глазах горел яркий свет. Галлина кивнула ему, выражая одновременно и благодарность за его верную службу, и желая ободрить. Пусть тьма и прокралась в белокрылые ряды, ангел была уверена, что свет победит.

***


Галлина догнала Грегора на выходе из зала Совета. Вряд ли она до конца понимала, для чего это сделала. Возможно, потому, что услышанное слишком разительно отличалось от той пережеванной и отфильтрованной продукции, которую выдавали рядовым бойцам в качестве объяснений.

- Брат мой, - тщательно подбирая слова, она взяла ангела за руку. – Скажи, почему… Ты же не рассказал все, что следовало… Я видела это по твоим глазам… Скажи? – сомнения в словах докладчика возникли в тот самый момент, когда ангел, пользуясь шумом в зале, вздохнул, и на его лице промелькнуло едва заметное выражение раздражительного презрения и сомнения… Он ЛГАЛ. Он УМОЛЧАЛ от Совета правду, и она, Галлина, решила сперва убедиться в своем страшном предположении.

- Я умолчал, если тебя это успокоит, лишь собственные догадки, - усмехнулся воин, не меняя позы, даже не понизив голоса.

- Но ведь тебя спрашивали о том, почему, по-твоему, ангелы… предают свою веру…

- Кто я такой, чтобы рассуждать о вере? – усмехнулся Грегор. – Моя работа – находить тех, кто предал, и устранять их, дабы избежать получения врагом информации о том, в чем наши слабые стороны.

- Слабые стороны? – вспыхнула Галина. – Да как ты можешь так говорить! Наша сила в вере!
- Быть может, - ангел чуть потер рукой оцарапанный в битве подбородок. – Только неужто все те, кто поддался на посулы зла, были слабы в своей вере? Отнюдь. Не находишь, что все оказалось бы слишком просто? Может, следует копнуть глубже?

- Но тогда как…

- Все просто, - в глазах Грегора вспыхнул неожиданно злой огонек. – Темная сила позволяет то, к чему мы стремимся, но что пребывает под сотней запретов. То, о чем мы грезим, но боимся произнести это вслух. Любовь.

- Любовь? Ты не прав! Любовь – основа нашего существования, это свет!

- Наивная душа, - Грегор откровенно развеселился. – Я не о том. Я о страсти. О телесных радостях. О любви, ради которой люди совершают грехи и подвиги, ради которой берут города и дарят государства. Хотя… Не думаю, что для твоей светлой головки есть смысл набираться той грязи, которая способна вылиться из уст недостойного рядового воина. – Чуть отстранив белокурого ангела, Грегор вышел из зала. Девушка глядела ему в след, растерянная, разгневанная, но при этом непонятным образом осознавшая, что этот разговор – не для всех… Что она ДОЛЖНА умолчать о нем. Но тогда… Тогда она уподобится солгавшему!

[***Орден Падших***]

***


То, что сказал ей Грегор, не давало Галине покоя.

- Телесные радости… - проговорила она вслух, когда стояла одна после общей молитвы на краю водопада, низвергавшегося с необозримой высоты вниз, в непроглядную ночь, окутавшую землю, простиравшуюся где-то там, под ее ногами.

В Чертогах никогда не наступала ночь, столь необходимая смертным, чтобы отдохнуть, потому что ангелы не знали устали в заботе о мирских делах. Мягкий свет, исходящий от самого Отца, не угасал здесь никогда, и даже в самые тяжелые времена он давал живительные силы белокрылым, чтобы те могли продолжать исполнять свою добрую миссию.

- Телесные радости, - медленно проговорила Галлина, будто пробуя эти слова на вкус, и тут же осеклась. Пусть шум воды и заглушал ее голос, Он мог слышать…

Галлина тряхнула головою, отгоняя от себя порочащие ее мысли, решив, что лучше ей подумать о том, как укрепить дух ее братьев и сестер личным примером. Но слова Грегора… Это не насмешка, и явно не минутная фраза, брошенная и забытая…

Галлина так давно была человеком, что успела позабыть столь земные радости. Да, она не одну сотню лет несла вахту ангела-хранителя среди смертных, но, теперь ей казалось, что постоянное нахождение среди людей не научило ее понимать их до конца. Ангел знала, что мужчинам и женщинам нужно спать вместе, чтобы выполнять один из наказов Отца – «плодиться и размножаться», чтобы сотворенная им жизнь не иссякла во славу Ему. Но может ли быть приятным действие, которое затем приведет к мукам женских родов?

Она терялась в рассуждениях, постоянно ловя себя на мыслях, что от нее что-то ускользает. Что-то, что имел в виду Грегор. Но неужели рядовой солдат, который едва успевает смыть кровь своих братьев с боевых перчаток, может познать истину, сокрытую от Высших мыслителей совета? И тогда Галлина решительно расправила крылья. Пусть воин не беспокоится о том, что творится в ее голове. Она способна противостоять любой грязи, иначе не была бы она среди Высших.

Нет, она не собиралась этого делать. Все вышло как-то само собой. Галлина бесшумно опустилась на крыльцо неказистого деревянного домишки, в котором когда-то давно жил один из ее подопечных, а теперь коротали свой век молодые парень и девушка, недавно сочетавшиеся браком.

Ангел легко миновала запертую дверь и оказалась внутри. Скудная, но опрятная обстановка говорила о том, что небогатая семья умела хранить то немного, что у них было. Света не было, ни одна лучина не горела, но Галлине это было ни к чему. Она легко ступала по песчаному полу, миновала хозяйственный закуток, служивший кухонкой, и вошла в комнату, единственную в доме.

Хозяева были дома. Она видела их, обнаженных, на постели из соломенных мешков и домотканых грубых покрывал.

Галлина остановилась в дверях, наблюдая за ними и размышляя о том, что сказал ей Грегор. Что может быть приятного для этой молодой женщины в том, как ее муж прижимается к ней, пыхтя и обдавая горячим дыханием, будто он пробежал десяток миль без остановки? Что может быть притягательного в акте, в котором мужчина вколачивается в податливое женское тело просто для того, чтобы оставить в нем частицу себя? Галлина поморщилась. Ее не интересовало то, как происходит зачатие новой плоти, она не видела в этом священнодействия. Другое дело, что Отец наделял эту плоть душою, частичкой себя самого, в тот момент, когда ребенок издавал первый крик.

Грегор был не прав. В телесных радостях нет ничего притягательного для ангела. Разве что для демонов, движимых страстями. Такова их природа.

Галлина уже готова была уйти, как вдруг…

- О боже… - простонала девушка, цепляясь за плечи своего мужа, и в голосе ее было нечто иное, чем мольба о помощи, чтобы вытерпеть этот низменный акт. Галлина взглянула в ее глаза, темные, подернутые дымкой… восторга? Ангел не могла оторваться от этого взгляда, устремленного на мужчину.

Она стояла и смотрела на завораживающий танец двух сплетенных воедино тел, различая, что стоны и всхлипы, которые слетали с уст вместе с произносимым всуе именем Господа, вызваны не чувством муки или пытки, а… страстью. Той страстью, о которой говорил Грегор, и Галлина была уверена в этом наверняка, и не потому что знала, а потому что чувствовала.
Она покинула этот дом в смятении, без оглядки несясь в Чертоги, чтобы в молитве унять волнение, охватившее ее. Грегор был прав.

[***Орден Падших***]

***


Грегор шел с двумя новыми членами группы, заменившими погибших ангелов, когда у высокого цветущего жасмина возникла хрупкая фигурка Галины. Смущаясь и нервно оглядываясь по сторонам, она поймала его взгляд и махнула рукой, призывая к себе. Попрощавшись с воинами, ангел свернул с тропинки, подходя к девушке.

- Моя сестра решила нарушить правила, запрещающие любое сокрытие правды? – в его голосе звучала откровенная усмешка, а в глазах бегали бесики. – Или ты хочешь послушать мои домыслы о том, отчего демоны не рвутся перейти в наш стан?

Галлина бросила на него взгляд, полный праведного возмущения:
- Это не те вещи, которые мы имеем право обсуждать! Демонам никогда не очиститься от той скверны, что… - она замолчала, понимая, что он просто поддел ее, а она попалась.

Грегор смотрел на нее сверху вниз, и Галлина слегка растерялась под его смеющимся взглядом. Ей не приходило в голову, что ангел действительно не хотел пугать ее горькой истиной, и за беззаботным смехом скрывал то, что чувствовал и осознавал, но не имел права показать. Галина неуверенно взяла ангела за руку, набрала полную грудь воздуха и спросила:

- Послушай, твои домыслы… Насчет того, почему наши братья… - она сделала запнулась, подбирая слова. – С чего ты взял, что дело в этом? Ты говорил с кем-то из… падших?

- Понимаешь, - глаза ангела чуть потускнели, словно была затронута тема, крайне ему неприятная и сложная. - Падшие – это не демоны, рвущие в клочья наших братьев, не звери, убивающие себе подобных. Это лишь те из нас, кто поддался страсти, не смог противостоять любви. Кто дал счастье смертному, быв с ним как человек, и не как тайный защитник… Но ты не поймешь этого. Слишком все пошло и грязно для столь возвышенного существа, как ты. Если хочешь знать – да, я говорил с ними. Я не стану рвать этой дружбы лишь из-за того, что минутная страсть стоила им крыльев и благодати. Можешь пойти и доложить совету. Это поднимет твой рейтинг и повысит шансы стать во главе воинства.

Грегор резко развернулся и зашагал прочь, позвякивая новой кольчугой, его серебристые крылья были сложены, словно спина стрижа, словно щит, которым он закрывал свои мысли и от совета, и от нее, Галлины, и от себя самого.

Галлина сжала кулаки, глядя ему вслед. Да как он смеет думать о ней такое?! Она не бегает к Совету делать доносы!

Фигура Грегора все удалялась, а его лицо продолжало стоять у нее перед глазами. «Ну и пусть, - решила Галлина, - пусть он говорил с ними. Это характеризует его как верного воина, истинного стража добра, если он не отворачивается о тех, кто оступился…» Удовлетворившись столь разумным, как ей показалось, объяснением ситуации, Галлина гордо расправила крылья и отправилась по делам, коих у нее накопилось немало. Многие нуждались в ее помощи и поддержке.

***


Грегор был немного удивлен тем, что Галлина приняла его догадку, о которой ему заранее запретили даже упоминать в совете. Хотя в общем-то, по мнению воина, ничего из ряда вон выходящего в этом и не было. Ангелы слишком близки к людям, и тяжело представить, что подопечные не могут вызывать у них каких-либо эмоций, кроме отцовской заботы и любви. Он сам миновал столь болезненной участи, но вот его друг Франк влюбился. По крайней мере, он сам это признал, рассказывая другу о причинах своей непонятной задумчивости и рассеянности. Грегор не осуждал его, хотя и не понимал до конца. Он слишком сильно был поглощен борьбой, чтобы отвлекаться на иные мысли. Но когда в один из дней Франк предстал перед советом, его начальник словно очнулся. Он упустил! Не заметил, не одернул, и сейчас…

Тогда Грегор так и не сумел попасть на Совет, где выносили приговор его брату. Он видел его лишь дважды – мельком, в темнице, когда удавалось с каким-либо поручением пройти туда, не вызывая лишних подозрений. Побег Франка поставил его в тупик.

Оступившийся обязан сам доложить о грехе и понести заслуженное наказание, но бежать… Бежать он не имел права, не должен был…

Глаза Франка в тот момент, когда клинок пронзил его сердце… До сих пор они стояли перед мысленным взором Грегора. В них не было укора или непонимания, только горечь и благодарность за то, что друг сделал это сам, не поручив кому-либо…

Франк… Прав ли я был? Верно ли я поступил… Я должен был убить тебя, переметнувшегося к демонам, но мог ли я что-то изменить до этой роковой черты?

[***Орден Падших***]

************


Грегор был невыносим, и Галлина ничего не могла с этим поделать. Он относился к ней не то чтобы свысока, но порой в его тоне читалась снисходительность. Ангел считал ее еще слишком юной, чтобы преодолеть все те иллюзии о всесильности добра, которые застилали ее взор. Поначалу Галлина пыталась разрушить этот образ, стремилась показать свою мудрость и зрелость, но тщетно. Грегор только смеялся над ее порывами и, каждый раз, уходя на службу, говорил ей одно: «Давай, я и в этот раз сделаю все, чтобы ни один богомерзкий гад не пробрался сюда, а ты помолись за укрепление духа всех нас. Я сам не успею».

Галлина ничего не отвечала ему, посылая укоризненный взгляд: «Тебе бы только шутить. Вернитесь живыми…»

И уходила молиться. Она привязалась к Грегору, и с каждым днем чувствовала, что узы эти крепнут, несмотря на продолжающиеся подколки с его стороны, к которым она уже привыкла, и без которых, признаться, ей порой было скучно.
Со службы Грегор возвращался мрачнее тучи. Редкое предприятие не проходило без стычек, и Галлина не понимала, неужели демоны действительно так активизировались, или ее друг сам лезет на рожон, суется в самое пекло? Наскоро залатав свои одежды, Грегор представал перед Советом, всегда одним и тем же сухим тоном докладывал о своей вылазке, и, казалось, замолчав, уже не слушал того, что говорили Старшие. Галлина, сидя в своем кресле, внимая каждому произносимому слову, пыталась угадать его мысли, всматриваясь в суровое лицо, но ничего не выходило.

Они часто гуляли вдвоем, редко – беседуя, чаще – молча. Галлина думала о своих заботах, о том, как сделать мир чуть лучше, чем он был. То тут, то там разгоралась война, вспыхивал голод, разрастался мор… Бесконечный, перманентный Апокалипсис… Иногда ей казалось, что она абсолютно бессильна, и тяжелый вздох вырывался из ее груди.

- Ты знаешь, что сейчас на земле растаяла улыбка ребенка? – услышав, говорил ей Грегор, и она сама невольно улыбалась.
- Так-то лучше, - отвечал он и шел дальше, задумчиво глядя под ноги. К сожалению, его мыслей она не знала, а спрашивать было бесполезно. Он все равно отшутится.

[***Орден Падших***]

*


Галлина вернулась с Востока… Неуемные люди снова не пожелали сохранить мир, в последний раз установленный не без ее помощи несколько лет назад. Шаткое равновесие нарушилось, и местные царьки вновь распустили боевые знамена.

Как хорошо было оказаться под сенью Чертогов, где царил мир и покой, и куда не доносился звон мечей! Хотя Галлина знала, что ее одиночество лишь видимость, и незримо ее братья и сестры находятся рядом, но сейчас ей было необходимо уединиться и отдохнуть. Попав в сонм членов Совета, ангел взвалила на себя нелегкую ношу, однако вера в конечную победу добра, во имя которого она служила, укрепляло ее силы. Старшие больше не говорили о том, что Галлина юна, и почтительно внимали ей. Это уважение и признание ее заслуг служили неиссякаемым источником, из которого она черпала силы, дабы благодетельствовать всем, кто нуждался в этом.

Галлина улыбнулась и оглянулась вокруг. Она стояла у ручья, чьи прохладные, посеребренные пеной воды неслись в глубину рощи с веселым журчанием под пение сокрытых в ветвях птиц. Ее отвлекли голоса. Она подняла голову и посмотрела на балкон, окружавший Чертоги белокаменным поясом. Грегор стремительно шел впереди нескольких своих воинов, видимо, на ходу отдавая приказы. Галлина попыталась вслушаться в разговор, но не вышло. Тем временем друг заметил ее и, махнув своим спутникам, оставил их. Через несколько секунд он уже стоял рядом с Галлиной, складывая могучие серебристые крылья.

- Ты снова уходишь? – спросила она, ступая на гладко обтесанные водою камни и чувствуя, как ручей коснулся ее босых ног, лизнув их студеным влажным языком.

- Как всегда, - ответил Грегор, вставая на соседний камень. Присел, опуская руки в воду и, зачерпнув полную пригоршню, умылся.

Галлина наблюдала за ним, чуть покачиваясь на носочках.
- Надеюсь, ты побережешь себя хотя бы в этот раз.

Грегор поднял голову и удивленно посмотрел на нее:
- А как же твои тирады по поводу защиты веры любой ценой? Я всего лишь следую пожеланиям мудрых…
- Ты снова смеешься надо мною! – прервала она, против воли вспыхивая румянцем. – Тебе не надоело меня задирать?

- Ах, простите… - Грегор поднялся. – Я и забыл, кто Вы, и кто я… - склонил голову в наигранном почтении, и в следующий момент получил тычок в плечо. – Эй, госпожа Старшая!.. – засмеялся.

Галлина тоже рассмеялась, заливисто, звонко, как, наверное, не подобает члену Совета Высших, но ведь сейчас она была не в зале заседания, а здесь, у ручья, с другом. И смех этот был искренним, от всего сердца. Ей нечего стыдиться. Ангел взглянула на Грега и хотела было перепрыгнуть на соседний камень, но тот оказался слишком покатым. Ее нога, едва коснувшись влажной поверхности, скользнула. Галлина успела лишь взмахнуть руками, но поймать равновесия не удалось. Секунда – и она бы сидела посередь ручья, если бы не Грегор, подхвативший ее.

- Ой…

Грегор молча поставил ее на камень, держа за руки.
- Осторожнее.

Галлина внимательно смотрела на него. Его ладони были горячими и чуть шершавыми, и ее собственные исчезали в них, будто в варежках. Грегор улыбнулся, разжал руки, но не убрал, а переплел свои пальцы с ее, и повторил:
- Осторожнее.

Ангел удивленно наблюдала за этим жестом. В нем было что-то такое, что не поддавалось описанию. Что-то едва уловимое, смутное, будто бы запретное. Она уже видела нечто похожее…

Руки, сцепившиеся будто в схватке…
Вздрагивающие пальцы…
Скольжение обнаженных тел на соломенных матрасах…
Тот дом, который она посетила ради любопытства…

Галлина тряхнула головой, убирая руки и пряча их в складках белоснежного одеяния.

- Не подмочи перышки. Они величайшая ценность по эту и ту сторону Чертогов, – сказал Грег, словно не заметив ее замешательства.
- Признайся, ты втайне хотел, чтобы я упала. Вот бы вдоволь насмеялся! – ответила она.
- Упала? – переспросил он, вскидывая брови. – Хотя… Сама Старшая упала… Заманчиво.

Ангел ничего не ответила, стряхнув с себя последнее наваждение – назойливое «пала» вместо «упала». Вздохнув полной грудью, она зашагала вниз по камням, через плечо переговариваясь с Грегором, шедшим следом. Прогулка вернулась в прежнее беззаботное русло. Галлине снова не хотелось думать о том, что скоро ему нужно было уходить, что его ждет опасность, и, возможно, смертельная. Она закрывала на это глаза. Грег всегда возвращался, потрепанный, побитый, но живой. Иначе быть не могло.

- Хоть на одном крыле, но прилетай, - вдруг сказал она, оборвав его на полуслове.

Грегор изумленно взглянул на нее, забывая, о чем только что рассказывал. Кажется, что-то смешное из того времени, когда, по его выражению, он был еще совсем зеленым и служил хранителем у чудаковатого философа. Галлина тогда еще не появилась на свет в своей земной жизни.

- Что?
- Ты слышал, - Галлина приосанилась. – Я велю тебе возвращаться, что бы ни случилось.

Грегор усмехнулся и подошел к ней вплотную, ради чего пришлось ступить прямо в воду, но зато теперь они были почти одного роста – он, стоя на дне, и она, стоявшая на большом камне.

- А почему бы тебе просто не попросить?

Галлина смотрела в его темные, как ночи на юге, глаза, думая, что ответить.

- Потому что… Потому что…

- Потому что это будет проявлением слабости, коей не должно быть места у настоящего члена Совета Старших, - ответил за нее Грегор.

Галлина оставила его слова без внимания, будто он и не произносил их. В конце концов, это ее право.

Они прошли вместе еще немного, пока Грегор не нарушил молчания.

- Мне пора.

Галлина обернулась и кивнула. На секунду ангелу показалось, что он что-то хочет добавить, но в последний момент передумал. «Что ж, одной подколкой меньше!» - мысленно улыбнулась она. Хотя, возможно, Грегор ждал, что это у нее найдется, что сказать, так как некоторое время он внимательно смотрел на ее губы… Прервав натянутое молчание, он привычным жестом взъерошил волосы, произнес традиционные слова, которые Галлина, признаться, не слушала, а просто глядела на него, качая головой: «Ты никогда не изменишься…»

- Давай, я и в этот раз сделаю все, чтобы ни один богомерзкий гад не пробрался сюда, а ты помолись за укрепление духа... Это не мой хлеб, - улыбнулся он, раскинув крылья и поднимаясь ввысь. Он поднимался все выше и выше, стараясь сконцентрироваться на предстоящем задании, а не на алых губах ангела, против воли манивших его взгляд и помыслы.

Галлина махнула ему рукою, и, когда его силуэт растворился в белом свете, тихо произнесла:

- Возвращайся. Я буду ждать.

Как звон колокольчика – смех.
Сиять – на глазах у всех.
Звездой – среди льдинок лиц.
И только б не падать ниц.
А если сорвусь, то тот
Замедлит пусть мой полет,
Кто так же как я – парит.
И звезды в глазах хранит.

[***Орден Падших***]

***


Этот бой отличался от остальных – слишком, словно вели его какие-то немыслимые черные силы, непривычно хлесткие и умные. Один за другим падали белокрылые воины… Грегор удерживал оборону, отбиваясь от странных перепончатокрылых существ, рвущих на клочки тела любого ангела, попавшего в их страшные когти…

Странно – страха не было. Не было даже возвышенно-героического всплеска от осознания того, что он гибнет за свет… Пустота. Равнодушная пустота и машинальные движения мечем, доведенные до автоматизма. Почему-то ему было немного жаль, что он больше не увидит Галлину… Девчушка ему нравилась, слишком сильно она отличалась от остальных ангелов своим невероятным внутренним светом, за которым крылась необыкновенная сила.

Удар рассек кольчугу, коснувшись тела ангела – холодная сталь когтей, безжалостная и терпкая… На плече остался дымящийся, черный зловонный след. Отпрыгнув в сторону, Грегор попытался выпрямиться… Не слишком удачно. Слишком медленно… Глупо…

Сильный удар кожистых угловатых крыльев в голову ослепил ангела, швырнув его на дно ущелья. Покатившись по острым камням, разрывая в клочья роскошные серебристо-серые крылья, воин успел сжать укрепленную тонкой нитью на тунике подвеску – яркий солнечный янтарь, который свидетельствовал о том, что группа – в полном составе или нет – еще живет и борется. Сил хватило, чтобы превратить камень в крошку… Теперь там, наверху, поймут, что группу ждать уже не стоит.
Сколько длилась темень, Грегор не знал.
Он был уверен, что глаза открыть сумел – но не смог уловить ни единого лучика света. Полнейшая темнота, такая, от которой бежали по коже мурашки… Содрогнувшись в своем предположении, ангел напряг плечи… Крылья были сведены за спиной и безжалостно захлестнуты чем-то колючим и острым, делающим любое движение мучительно болезненным. Он сам страшился осознания правды, пытаясь ее избежать, но нужно принять… Принять факт, самый постыдный из всех, самый жестокий из того, через что может пройти воин… Он попал в плен. Он, Грегор, боец, терявший друзей и никогда не позволивший никому из них попасть в лапы черни, убивавший тех, кого окружили нечистые, метким броском магического клинка, только бы не допустить пыток и бесчестия. Теперь он сам оказался в лапах грязных безумцев, пожирающих веру и души…

Ангел не должен показывать своей боли, но боль была. Пульсирующая, вгрызающаяся в сознание, ломающая силы и веру… Нет, конечно – не сразу… Он не знал, сколько времени успешно заставлял себя терпеть ее, перенося сознание в чистые сады чертогов. В какой же момент ему не удалось разорвать реальность и унестись частичкой своей души в то место, где был его дом и где его ждали… В какой момент он не смог более игнорировать пламя, пожирающее безжалостно скрученные крылья, раскаленные прутья, спившиеся в руки и ноги? Нет, он не закричал… Беззвучно раскрытый рот, едва участившееся дыхание. Но эти малейшие изменения не остались незамеченными. Бледный свет вспыхнул синей искрой, рассеивая темноту. Проступили очертания пещеры, явно приспособленной для содержания пленников. Стены и пол расписаны ловушками, в камнях вмурованы кандалы из адского металла, в который превращались котлы после того, как трескались от выкипевшей людской крови. Над каждым таким приспособлением – вмурованный в стену моток колючего провода, которым сцепляли крылья ангелов. Вот оно что… Пещера проклятых… Сердце ада… Место, о котором даже самые смелые разведчики шептались с содроганием… Чуть приподняв голову, ангел уловил какое-то движение.

- Ага. Одумался? – перед ним стояло существо, как две капли воды напоминающее человека, и лишь плотная масса черных перепончатых крыльев за спиной открывали истинную сущность создания ночи.

– Могу предложить тебе напиться. – Демон участливо заглянул в глаза ангела, чуть коснувшись рукой его высохших, заскорузлых губ. – Нет? Ну, как знаешь. Времени у меня много, а тебе, видимо, понравилось у нас. Гостю – все блага, - с усмешкой сказал демон, усаживаясь на повисший рядом с ним в воздухе, невесть откуда взявшийся пуфик, покрытый буйволовой кожей.

- Коньяк, - щелкнув пальцами, он самодовольно улыбнулся, наблюдая, как в пещеру вплыл поднос с витиеватой бутылкой напитка. Налив себе спиртное в рюмку тончайшего хрусталя, он приподнял ее в сторону Грегора.

- Твое здоровье, боец!

************


Грегор не один день обдумывал, готов ли он пойди на сделку с совестью. Он не сомневался, что сможет. Иначе и быть не могло. Пусть не силой веры, но желанием победить… Гордыня? Наверное. Смертный грех, который сейчас заставлял его бороться и жить. С силой согнув шею, ангел попытался разглядеть в кромешной тьме тот источник света, который оживал в редкие визиты его палача…

Ничего… Ни единой искры. Вздохнув, он поднял голову и сделал то, чего ожидал от него враг: расслабив сведенные судорогой мышцы и, подчинившись боли, тихо застонал.

В ту же секунду яркая светящаяся точка разрезала тьму, и перед ним возникло лицо демона.

- Больно? – приторное сочувствие в каждом слове, хоть подавись им.

- Пощады… - прохрипели сухие губы.

- А? – демон приложил ухо почти к самому лицу ангела. – Я не ослышался?

- Пощады… - через силу выдохнул Грегор…

И все. Кандалы, тихо звякнув, спали, путы, ранящие крылья, свернулись змеей на стене. Он был свободен.

- Пойдем, - сухо бросил демон, качнув головой туда, где в стене пещеры открывалась массивная дверь, настолько плотно пригнанная, что в обычном состоянии казалась совершенно незаметной.

Грегор шел прямо. Он давно научился игнорировать боль, заставляя себя высоко держать голову. Такой удел ангела-воина. Держать высоко голову, оставаясь сияющим и недосягаемым – на тот случай, если посторонние глаза увидят битву. Ангел должен оставаться выше страданий, своим примером призывая стремиться к свету, способному защитить от мук.

Может быть, если бы он сам был более важной фигурой, то оказался бы в куда более роскошном зале, но так его втолкнули в достаточно тесную комнатушку, где на стульях восседали трое людей… Людей ли? Красноватый блеск глаз, выпуклости крыльев… Демоны.

Словно сон.
Заперты чувства. Остановлен разум.
Совесть спит.

- Отрекаешься ли ты…
- Отрекаюсь…
- Обязуешься ли служить…
- Обязуюсь…
- Принимаешь ли в свое сердце зло…
- Принимаю…

Последние слова лишают ангела той защиты, которая дарована свыше. Только как иначе…
Неверными шагами Грегор выходит за бывшим тюремщиком, нынче – братом по стану. Нет, его уже не будут охранять столь пристально, как раньше. Он же падший… Отрекшийся. Перебежчик. Предатель.

Темный тоннель кажется бесконечным, тишина пугающей. С потолка капает вода, ветер извещает о том, что пещера все-таки имеет выход, а отблески факела красновато слепят глаза. Ад… Дно. Самое грязное дно. Крылья уже набрались влаги, потемнели по краям, перепачкались. Потому демоны и предпочитают перепончатые резиновые плоскости, - горько думал Грег, - что они позволяют скользить по грязным стенам, не оставляя следов…

Шаг за шагом… Бледное зарево просочилось сквозь темень тоннеля. Край…

Он не думал ни о чем. Собрав все силы, нанес мощный удар как раз между черными перепончатыми крыльями, направляя его в единственную уязвимую точку, и, не оглянувшись на поверженного противника, рванул вверх.

Огрубевшие, намокшие крылья плохо слушались. Глаза резало от дневного света. Каждая клеточка молила о покое. Но нет… Не сейчас… Он же обещал вернуться! Он дал слово…

Тяжелый взмах перепачканных крыльев, еще, еще.

Воин блокировал все чувства, оставив только цель. Свет. Он должен лететь к свету.

[***Орден Падших***]

*************


Ожидание. Оно требует покорного смирения и готовности принять любые вести. Галлина умела ждать, терпеливо, без ропота, но время шло, а Грегор не возвращался. Никто из его отряда не вернулся, и Совет, чье терпение оказалось куда прочнее, ожидал до последнего, чтобы послать отряд на поиски. Что сталось с их братьями? Где они? Строились догадки, высказывались предположения… Лишь однажды случайно ей удалось узнать, что командир отряда успел разбить янтарь, уведомив о провале операции и гибели группы… На последнем заседание большинство членов признало, что миссия не просто затянулась, а завершилась. Провалом. Гибелью.

В Чертогах не существует единиц для измерения времени, здесь ночи не сменяются днями, нет закатов и восходов, но Галлина почти физически ощущала, как время проходит, и как с каждым вздохом отдаляется от нее тот момент, когда они прощались с Грегором у ручья. Она молилась о том, чтобы он выжил, вернулся, пусть на щите, но живой. Раны лечатся, лишь был его дух не был сломлен…
Она стояла, прислонившись спиною к колонне, и смотрела ввысь, будто вот-вот Грегор должен был появиться на горизонте. Не появлялся.

Галлина закрыла глаза, позволив мысли о том, что, он, быть может, не вернется больше, прокрасться в ее голову. Осторожно, будто пробуя воду в ледяной горной речке кончиком пальца, позволила и тут же изгнала. Не может такого быть. Грегор жив. Ну конечно, он жив! Помотается по весям и вернется. И все будет так, как всегда. Молчаливые прогулки, а если удастся разговорить хмурого друга, то под его рассказы, всегда сбивчивые, потому что он умудряется перескакивать с одной темы на другую, сам того не замечая, и в итоге не ясно, где начало и где конец. Тогда Галлина даже не перебивала его, с улыбкой слушая и гадая, куда же дальше понесет Грега в порыве красноречия. Впрочем, в какой-то момент он и сам терял нить, и, задумавшись, привычным жестом потирал подбородок, а затем выдавал какую-нибудь колкость в адрес Галлины.

Забавно, но отчего-то она вспоминала его именно таким. Не воином света в сияющих доспехах, а рядовым ангелом с ехидным блеском в глазах, потирающим колючий подбородок. Она любила эту привычку Грегора. Она любила его таким.

Любила его.

Галлина тряхнула головой, будто очнувшись ото сна, вздохнула. Что ж, у нее есть дела, которые помогут ей отвлечься от томительного ожидания… Она уже готова была расправить крылья, как прозвучал призыв явиться на Совет. Грегор вернулся.

Было непросто унять охватившее ее радостное волнение, когда напряжение последнего времени схлынуло с плеч, но, отворяя створчатые двери зала Заседаний, Галлина взяла себя в руки. Сейчас она воочию убедится, что Грегор цел. Совет снова выслушает его сухой отчет, каким бы он ни был ужасным, а потом у них вдвоем будет достаточно времени наговориться наедине.

*
Я ждала. Бесконечно и долго.
Я молила ОТЦА – «Возврати!
Поддержи под крыло… Ряди сына
Свет пролей на безлунном пути!»

Я ждала. Ночь и утро мешая.
Заклинала СЕБЯ – «Потерпи!»
И глазами тебя я искала –
В небе звездном лишь дымка парит…

Я ждала. Сердцу верила твердо.
В мраке сумерек, в отсвете дня
Не Отца, не себя заклинала.
«Возвратись!» - умоляла. ТЕБЯ.

[***Орден Падших***]

***


Яркий свет зала Совета резал глаза. Сколько раз он стоял перед ними, докладывая о потерях и обретенных сведениях, и никогда не было столь больно и унизительно. Все рассматривали его, словно подсудимого, а ведь он всего лишь сумел вырваться из плена. Проходя мимо, братья чуть отодвигались, стараясь не задеть черные перья крыла, словно это могло безнадежно замарать их. Грегор не опустил головы. Он не прятал глаз, не пытался показать покорность и вину… Он не ощущал себя виновным.

С удивлением поглядывая на братьев, шушукающихся, избегающих смотреть прямо ему в глаза, воин лишь ровнее выпрямил саднящую спину. Не зря же совет называют воистину справедливым!

Совет начался, едва Галлина беззвучно затворила за собою двери. Сейчас она займет свое место и взглянет в глаза… подсудимому? Ангел слушала обвинительную речь, которую незамедлительно начал один из ее братьев, стоя позади Грегора, и каждое произнесенное слово гулом набатного колокола отдавалось в ее голове. Сердце сжалось. Неужели ее любимый друг, которому она так доверяла, на которого возлагала столько надежд в борьбе со злом, не устоял? Как она могла упустить? Когда пропустила первый тревожный звонок? Как не заметила?

Галлина смотрела на опущенные крылья Грегора, на черные перья, пробившиеся сквозь серебристо-стальной пух, и не верила своим глазам. Старейшины правы, как он мог бежать оттуда, откуда никто не возвращался? Какую цену он заплатил?

- Братья и сестры мои, - начал высокий белокурый ангел, обращаясь к собравшимся. – Сегодня мы с вами должны решить судьбу предателя. Низкого перебежчика, предавшего свою веру ради спасения своего существования…

Грегор напрягся, отказываясь верить услышанному. Он? Перебежчик? Он? Рисковавший всем ради возвращения и отдавший все силы, чтобы стоять сейчас здесь, со своими братьями и сестрами? Речь докладчика, гневная, наполненная пафосом и призывами, слилась в монотонный гул зала. Бесстрастные лица вчерашних друзей, с презрением смотревших на него…

- Признаешь ли ты виновным себя в том, что предал свою веру?

- Признаю то, - склонил голову Грегор, – что я озвучил мнимое предательство, и это позволило вырваться из вражеского плена. Но веры я не предавал.

- Ты сказал врагам во всеуслышание, что отрекаешься! – вскричал старец, который обычно подводил черту подобных советов. – Ты сказал это врагам, позволив им поверить в то, что ангела можно заставить отречься, даже не прилагая особых усилий!

Грегор на секунду вспомнил адскую боль и темноту, удушливый запах плесени, хруст выломанных суставов… Ведь и сейчас каждое движение пронизывало сотней огненных уколов, отдаваясь эхом во всем теле… Чего уж там… Какие уж тут усилия, - горько подумал он, против воли выискивая глазами в толпе Галлину.

- Если бы я предал, я остался бы с ними и убивал своих братьев, - жестко парировал он. – Но я здесь.

- И кто поручится, что ты – не шпион? – старец явно не верил в невиновность воина, бежавшего из вражеского плена – первого за столетия, кому удалось это сделать. – Кто поручится, что тебя не отпустили лишь затем, чтобы передавать врагу всю необходимую информацию? Чтобы склонять к темноте твоих бывших братьев, преданных свету?

Бывших братьев? Лицо ангела не дрогнуло. Никто не знал, чего ему стоило сохранить спокойствие при этих словах.

- Я воин. Я не мог оставаться в плену, имея шанс бежать. Я не мог предать своих братьев, чего бы ни говорил врагу. Я никогда не оставил ни одного из своей группы, забирая даже тела, не оставляя врагу ни единого пера их крыльев. Неужели домыслы могут все это перечеркнуть? – в его голосе не было ни просительности, ни вопроса, скорее – сухая констатация факта. – Да, я был в плену. Я бежал. Я готов стать в строй и вновь биться с врагом.

- Или бить в спину, - равнодушно заметил старец. – Довольно. Вы все слышали слова и подсудимого, и его признание. А теперь – вам решать, сколь глубока его вина, и может ли он вернуться в чертоги.

- Виновен. – высокий ангел отдал голос и вышел из зала.

- Виновен. – красивая белокурая девушка-ангел вышла за двери, избегая взгляда в глаза подсудимого.

Грегор стоял прямо, чувствуя, как с каждым словом братьев тает его уверенность в своих силах.

Галлина долго оттягивала свою очередь. Он видел это, чувствовал ее сомнения. И в ту секунду, когда тоненький дрожащий голос произнес: «Виновен» - стержень, столько времени державший ангела, рухнул. Что-то оборвалось, погасло. Словно слишком большая тяжесть опустилась на плечи… Словно небосвод рассеялся, погасли звезды, остановились разом все земные реки.

Он поймал ее взгляд. Нет, он не упрекал. Для этого не оставалось сил. Проще сказать – у него не осталось ни сил, ни желания жить. Лицо воина враз окаменело, зачерствело, как в ту минуту окаменела и зачерствела его душа.

Выходя впереди конвоиров, он не чувствовал боли от многочисленных ожогов и ран. Он не чувствовал больше ничего.

Эта истина слишком проста.
Нынче свет не отличен от тени.
И душа затаилась в смятеньи.
Тишина и холодные стены.
Только в них – навсегда пустота.

Долететь бы, как искра во мгле,
Если ночь – словно рваная вечность.
Все сгорело. От пепла до встречи.
Если время когда-то залечит
Знаки Ада на белом крыле.

Это Ад. Сгусток боли и лет.
Я молчал. Кровоточили раны.
Словно пятна изгадили мрамор
Капли яда – чернее отравы –
Запоздал отчего-то рассвет.

На одном долететь бы крыле.
Если ждут. Или просто поверят.
Я забуду огонь и потери,
Но закрыты прозрачные двери –
След руки на вспотевшем стекле.

Ты ждала? Я прошел через Ад!
Ты сказала – пусть даже без крыльев.
Но тропинка укрылась ковылью.
И душа нынче пеплом и пылью.
Как проклятье твое – «Виноват».

[***Орден Падших***]

*
Прости, Отец, не сберегла
Родную душу я для света.
Я где-то не чутка была.
Я упустила это «где-то».

Молю, дай силы устоять,
Когда шатается основа.
Дай только воздуха набрать
Для недосказанного слова.

Быть может, не во прахе все,
А только пыль и разметало?
И сердце твердое его…
Пускай оно не из металла.

Прошу, отец, мне подскажи,
Как поступить. И я не скрою,
Не знаю, как мне дальше быть,
Чтоб не попрать святых устои.

Сразу после Совета Грегора отправили в заточение, а она, Галлина, не видя и не слыша ничего вокруг, быстрым шагом удалилась из зала, пересекла Чертоги и скрылась в рощах, не зная, куда держит курс и чего хочет. Собственный голос и собственное «Виновен…» звенело в ушах, и только теперь ей показалось, что она поспешила. Неужели нельзя было оттянуть вынесение приговора? Разобраться? Обратиться, наконец, к Отцу, и молить его разрешить этот вопрос? Ведь Грегор был его сыном…

Галлина остановилась под высоким развесистым дубом. Он рос здесь все время, что она помнила, а вот дубрава, появившаяся вокруг, поднималась уже на ее веку… Ангел уперлась ладонями в теплую кору, словно найдя необходимую для нее сейчас опору.

Грегор… Что он наделал?.. Да, она просила его вернуться - пусть и на одном крыле, но ведь не с черными же перьями! Они не появляются просто так. Это отметка, данная демонами, а ими они не сорят…

Старый дуб шумел над ее головою, и ему вторили его собратья, ничем от него не отличающиеся… Чем Грегор заслужил особое отношение? Он такой же, как все… все те, кто отрекся… Но в отличие от них, он не посовестился вернуться, чтобы плести свои коварные сети здесь, под сердцем у Отца… Ему не может быть прощения. Ни со стороны братьев и сестер, ни со стороны ее, Галлины. Он был ее другом, теперь – нет.

Галлина опустилась на колени. Ей нужно было помолиться о том, что, к счастью, она сумела уберечь себя от влияния Грегора. Однако пережить случившееся оказалось не так легко, как произносить молитвы об укреплении духа. Предатель томился в темнице, и это должно было успокаивать ангела, ведь оттуда он не мог творить те злодейства, ради которых он посмел вернуться. И совсем другое дело, что мысли об этом предателе томились в сердце Галлины. Она думала о нем, хотя больше не молилась за него, и однажды она решилась на то, чтобы пойти в тюрьму и взглянуть в его глаза. Что она надеялась прочитать в них? Ангел не знала. А может, и эта мысль кольнула ее, она просто хочет встречи? Нет, она посмотрит в его глаза, чтобы дать ему понять, что она презирает его за предательство Отца и их дружбы.

***********


Время в темнице текло вяло, оно не ощущалось, просто солнце делало очередной оборот, на земле рождались и умирали люди, просто новые ангелы шли на борьбу с темными силами, просто…
Он почти все время неподвижно сидел около узенького окна и думал. Думал над тем, отчего для него столь болезненным ста приговор Галины. Грегор не сомневался: если бы все от него отвернулись, но она поверила в невиновность – он боролся бы до конца. Если бы мир рухнул, но осталась стоять частичка под ее ногами – он сделал бы все, чтобы отстроить его заново. Но нет… Галина поверила словам старца, ни разу не бравшего в руки оружия – но не ему…

Лишь в пересменки охраны, когда пристальный контроль за предателем ослабевал, он позволял себе на минуту ощутить истинную боль от происходящего, сжав кулаки, закусив губы. Но миг – и лицо вновь каменело, руки опускались на колени, тело расслаблялось в холодном равнодушии.

Он не знал, когда в душе вызрел нарыв, отравляющий сознание и волю. Наверное, после того, как в камеру однажды зашла Галлина.

Темница, в которой сидел Грегор, была совсем крохотной для него, но кому было до этого дело? Он мог обладать свободой распахнуть крылья навстречу солнцу, но ему этого было мало…

Узник сидел на полу, прислонившись спиною к холодной сырой стене, закрыв глаза.
Холодное равнодушие, и, казалось бы, никакого осознания собственной вины.

Услышав шаги Галлины, Грегор даже не пошевельнулся, лишь поднял глаза и с интересом оглядел Старшую.

- Простите, сестра, подняться не могу – мешает ожерелье, подаренное советом, - чуть усмехнувшись, он звякнул оковами. – Но я сидя готов выразить вам свое глубочайшее почтение.

Голос воина звучал ровно, лицо выражало безмятежное спокойствие, словно он давно все для себя решил, и уже ничто не могло изменить этого самого решения. Изодранная кольчуга открывала многочисленные ожоги, оставленные когтями демонов, темные глаза потускнели.

Галлина остановилась, сжав руки, неуверенно глядя на пленника. Против воли, она содрогнулась, заметив искусанные губы ангела, которые не могли скрыть его истинных страданий… Огромная хищная птица, закованная в крохотной грязной клетке, уродующей могучие крылья, лишающей сил и воли к жизни… Зачем же тогда она сама здесь? Может, ее предназначение – спасти его от темени, заставить отречься от зла, от темных помыслов? Окрыленная внезапной идеей, она присела перед Грегором и быстро, горячо заговорила, взяв его за руку.

- Брат мой! Ты оступился, и мы это понимаем! Предательство – страшный грех, но свет выше тьмы, и мы умеем прощать! Стань перед советом на колени, покайся в своем грехе, признай свою слабость перед врагом, и мы…

Удивленный, насмешливый взгляд темных глаз оборвал этот пламенный призыв, не дав ему завершиться.

- Сестра моя, уж не слишком ли многого ты просишь от бедного пленника? – поинтересовался он, рассеянно осматривая стены темницы. – Да разве может такой подлец и предатель исправиться? Ну что ты! И поосторожнее с касаниями – ведь черные перья имеют свойство переползать с одних крыльев на другие.

- Грегор, в тебе говорит гордыня! – Галлина пытливо заглянула в лицо воина. – Подумай сам, твои речи наполнены ею! Я помогу тебе! Мы все поможем тебе!

- Ну что вы, Старшая, - усмехнулся Грегор, искривив губы в насмешливой улыбке. – Ваша помощь уже была неоценимой для меня.

- Жестоко. – Галлина присела рядом, чувствуя холод темницы, пронзавший насквозь и буквально выпивающий силы. - Неужели зло столь глубоко проникло в твой разум, - ангел смотрела в темные глаза пленника, - так, что слова добра не проникают сквозь заслон черноты?

- Заслон черноты, - задумчиво пробормотал Грегор, и на секунду с его лица слетел извечный налет иронии и равнодушия, словно шелуха. – Да я вот теперь не знаю, что считать в этом мире добром, а что злом. Как-то разом все перемешалось.

- Ты просто разучился их отличать… Плен убил в тебе тот свет, который позволяет видеть цель.
- Цель… Цели разные. Я ведь видел в аду тех убийц, насильников, ради которых теряли последние силы наши братья, стараясь вернуть их к свету. Но там, в пламени, они раскрывали свою истинную сущность. В них не было ни крупицы добра. Неужели они стоили таких усилий?

- Не смей! – Галлина властно подняла руку, останавливая хулу. – Как ты можешь…

- Ты знаешь, я ведь решился выжить из-за того обещания, - от этих слов пленника, столь неожиданных и совершенно неуместных в диалоге, Старшая вздрогнула.

- Обещания?

- Обещания… Ты не сердись, неверно я его понял. Наверное, потому до сих пор и бился с демонами, а не вершил судьбы, что всегда неверно понимал сказанное - невесело усмехнулся Грегор, глядя в сторону. – Видно, нужно было в твоих словах искать не искру тепла, а героический подтекст, напутствие.

- Я приказывала вернуться, но не предавать свою веру! – голос Старшей сорвался, последнее слово словно поглотили сырые своды. - Ты должен был оставаться воином.

- Прости, что не остался воином в том понимании, которое ты вкладываешь в это слово, и лишил тебя возможности оплакать героя, а не чистить душу, как ты считаешь, предателя. Впредь я стану умирать сразу, не дожидаясь исхода битвы – так надежнее, - криво усмехнулся ангел. – И знаешь… мне жаль тебя.

Ангел пристально всматривалась в лицо пленника, выискивая подвох. Но Грегор был непривычно серьезен и спокоен.

- Жаль, что ты никогда не поймешь до конца, что заставляет людей дарить королевства и жизни, а нас, ангелов, лишаться крыльев.

Галлина убрала руку и поднялась.

- И ради этого ты сломался? Что тебе посулили? Телесные радости, о которых ты говорил? Ту самую любовь? – холодно спросила она, спрятав руки в складки одежды, чтобы он не видел, как они дрожат от боли и разочарования. – Надеюсь, они того стоили!

Грегор промолчал, чуть шевельнув губами, будто сглатывая гадкие слова, копившиеся на его языке.

- Мне стоило задуматься о твоей черной душе в тот самый раз, когда мы впервые заговорили. Я помню тот Совет, и уже тогда в тебе говорил грех, - сказала она так, будто выносила окончательный приговор. Да так оно и было.

*

Темницы холодной оскал,
Угаснет надежды свет.
И в сердце я веру искал,
Да видно – во мне ее нет.
Я проклят. Взлетающий прочь
От холода дальних светил.
Ты думаешь, это ночь?
Нет, это тени от крыл.
Я прожил десятки смертей,
Узнал, как бездонен ад.
И если чего не успел,
То сам во всем виноват.
Я проклят. Чернеет ночь,
Все дальше тает рассвет…
Ты думаешь, это дождь?
Это горечь прожитых лет.
Ты думаешь, зло – это мрак?
Он души сжирает и свет?
Нет, зло – это просто страх.
Прости мой горячечный бред.
Темницы холодный оскал
Остудит последний свет.
В тебе я доверье искал.
В тебе для меня его нет.

[***Орден Падших***]

***


Грегор был истинным воином. По крайней мере, он перестал быть пленником в тот момент, когда осознал: его жертва осталась ненужной, непонятой и непринятой. Едва восстановив силы, он поступил бесчестно и по сути подло, только самого его это уже не трогало. Вызвав конвоира, едва заступившего в смену, он легко разорвал путы, созданные, скорее, для того, чтобы удержать более честных и покорных пленников, оглушил брата и, не оглянувшись, покинул темницу. Усмехнувшись про себя, он отметил, что нынешняя темница оказалась детской песочницей после того ужаса, где он побывал… Она осталась в ожидании тех, кто признает свой грех, признает себя предателем и не станет противостоять… Он и так оставил на полу камеры достаточно своих сил… Не за чем.

Едва покинув чертоги, вчерашний ангел, ныне – падший и отверженный, взмыл вверх. Он не знал, куда полетит, чем станет, как закончит свои дни. Холодное равнодушие загасило последние искры тепла, оплеуха от близкого существа разбудила сухое желание вырваться на свободу, наплевав на устои.
Он летел, пока хватало сил, а потом безшумно опустился на камни скалистого горного ущелья.

Усевшись на камень, падший смотрел на земной закат, мысленно отождествляя его со своим существованием… Вот и он. Вот и закат. Темнота сменила тепло-розовые сумерки, замерзали первые звезды.

Поднявшись, Грегор огляделся по сторонам. Знакомое место. Да тут он провел не одну баталию, не раз бился спиной к спине со своими братьями против сил зла, а сейчас…

Тихий шум прервал его размышления. Скрип камней? Клекот орла? Стон? Прислушавшись, ангел шагнул в сторону шаткой каменной гряды.

Пробираясь по сыплющимся из-под ног осколкам гранита, он добрался до источника звука – огромный валун, закрывающий вход в пещеру. Положив ладонь на камень, Грегор ощутил пульсацию. Так и есть. На валуне была выбита невидимая невооруженным глазом ловушка. Демон… Там ему и место, - фыркнул про себя падший, отходя в сторону. Стон повторился – почти человеческий.

Ругнувшись, Грегор подошел к камню, проводя ладонями по граниту и выискивая царапины символа, легко стер ведущие борозды и толкнул его вниз. Валун с грохотом покатился по склону, оставляя за собой пелену пыли и осколков щебня. Шагнув в темень, воин едва не споткнулся о человекоподобное тело, распростертое около самого входа. Демон был ненамного старше его самого, и – откровенная насмешка – настолько же светлым, насколько он сам, Грегор, темным – короткие светлые волосы, белая кожа. Глаза – падший был уверен – окажутся такими же светлыми, когда их обладателю хватит сил поднять веки. Вздохнув, он легко поднял тело врага, вынося его из пещеры, заполненной многочисленными символами, выматывающими демонов, но при этом никак не действующим на него самого.

Устроившись в выемке недалеко от пещеры, Грегор развел костер, усевшись рядом. Он не испытывал холода, но свет немного развеивал мрачные мысли, которые атаковали его со всех сторон.

Сколько времени прошло, но на востоке зажглась золотистой искрой предрассветная звезда. Лежавший на сухой траве демон пошевелился, упираясь руками в землю, поднялся и сел. Уставившись на неподвижно сидящего у костра Грегора, он с сомнением оглядел рябеющие черными и белыми перьями крылья, равнодушное лицо и холодный взгляд черных глаз, пошатываясь, встал, пересел к огню и вполне приветливо кивнул.

- Привет. Я – Макс.

Грегор согласно качнул головой, не меняя ни позы, ни выражения лица. Когда демон стал вертеть головой, словно пытаясь что-то рассмотреть в предрассветных сумерках, он чуть кивнул в сторону: «Вода – там. Родник».

Максимильян принял помощь падшего лишь потому, что последний никак не акцентировал на ней внимания. Точнее, он ни единым словом не озвучил то, что освободил демона из ловушки, где он провел последние изматывающие тридцать лет. Смыв пыль и грязь с лица и напившись, он вернулся к костру, пристально взглянул в глаза сидевшего перед ним падшего.

- Ну что. Пойдем?

Грегор встал, легким движением ладони загасив костер.

- Да. Здесь больше нечего делать.

****************************************************************************

[***Орден Падших***]

*****


Бегство Грегора ошарашило всех, но никто не удивился тому, что он посмел решиться на это. Несколько воинов бросилось за ним вдогонку, но разве настигнешь бывалого ангела, не раз уходившего от преследования целой стаи дикого демонья? Они вернулись ни с чем, и, когда предстали пред Галлиной для отчета, она только кивнула в ответ, отпуская их и освобождая от продолжения миссии. Грегор оказался чернее, чем она ожидала. Он не только не покаялся, но и не смирился с заточением.

Подходило время вечернего, по земным меркам, но никак не небесным, гимна, но Галлина чувствовала, что сердце ее сейчас омрачено думами о предателе, а значит она не имеет права предстать перед Отцом. Ангел села за арфу и коснулась золотых струн. Та откликнулась расстроенным звоном, и Галлина в сердцах ударила по ней. От резкого движения одна из струн лопнула с неожиданно резким звуком. Старшая равнодушно посмотрела на свернувшийся завиток. Что ж, нужно велеть починить инструмент. Странно, прежде она не позволяла себе подобного обращения ни с одним предметом. Впрочем, это было в первый и последний раз. Все последующие десять веков арфа была цела, и ежедневно Галлина играла на ней, ублажая слух своих братьев и сестер.

Все последующие десять веков она совсем ничего или почти ничего не слышала о Грегоре. Только знала, что он в стане врага, жив и здоров, творит черные дела, и это лишь укрепляло ее веру в то, что в свое время она была права. Галлина запретила себе думать о старом друге.

*********************************************************************


Безусловно, с предательством Грегора падших не стало меньше, но все последующие случаи меркли на его фоне. Были ангелы, соблазнявшиеся смертными, и большей частью из тех, что служили хранителями на земле. Но из тех же смертных приходили и ангелы. Одной из них была Оливия, молодая девушка, с вьющимися темными волосами и вишнево-карими глазами, полными чистого света. Рядом со златокудрой и синеглазой Галлиной поначалу она выглядела более земной, но века добродетельной службы Отцу и помощи Старшей сделали ее равной лучшим из ангелов. Эта хрупкая девушка не боялась опасности, не раз преодолевала искушения, ниспосланные с самых низин Преисподней, чтобы проверить ее на прочность. Галлина гордилась ею и любовалась, в редкие минуты уединения вспоминая, какой когда-то была она сама. Да, Галлина не постарела ни на минуту, но изменилась внутренне, перешла в ранг тех, перед кем почтительно склоняли голову и чьего разрешения ждали, чтобы заговорить.

Она стала для Оливии другом, перед которым та исповедовалась и у которого испрашивала совета. Они молились вместе и вместе спешили к людям, чтобы ответить на их просьбы о помощи. Века сменялись веками, гибли государства и целые цивилизации, и Галлина чувствовала, что ее мысли освободились от дум о прошлом до конца, пока в один миг прошлое не вернулось.

Галлина снова упустила момент, когда существо, бывшее ей ближе всего, совершило проступок, оправдания которому не было. Оливия, ее милый ангел, пала. И пала так низко, что братья и сестры не желали даже смотреть в ее сторону. Плотская, грязная связь с демоном навсегда запятнала ангела, и тем страшнее было прегрешение, что Оливия скрывала это в течение пяти веков. Столько времени она бессовестно смотрела в глаза сородичей, разделяла с ними молитву, пела гимны Отцу!

Решение Совета было однозначным. Оливию заперли в застенках. Тех самых застенках, где некогда томился Грегор, и где, как Галлина точно была уверена, ноги ее больше не будет. Грешники, которые оказываются там, не раскаиваются.

***


Когда белобрысый Макс влюбился, об этом не узнал никто, даже самые близкие друзья. Только Грегор – слишком холодный, слишком равнодушный и лучше всех в мире умеющий молчать. Любовь к ангелу – из ряда вон выходящее событие, о котором, впрочем, от темноглазого Грегора не узнал никто. Когда пассия Макса, темноволосая ангел-Лив прокололась, падший отстранился от происходящего и наблюдал за ситуацией, позволяя другу самому сделать выбор. В тот день, когда измотанный неведением и ожиданием Макс произнес: «Ты поможешь мне?» - ответ уже вызрел и только ждал своей очереди.

- А могло быть иначе?

Иначе и быть не могло. По крайней мере, ни одно существо на земле и в небесах не должно стать изгоем только потому, что полюбило не того или не ту, кого требуют устои.

В тот день он долго носился над скалами, заставляя себе успокоиться, унять дрожь в руках… Он не знал, как тяжело и больно будет вернуться в чертоги. Дар предвидения, сохранившийся в нем с тех лет, когда он сам стоял под знаменами сил света, не лгал… Он увидится с ней. А еще Грегор знал, что эта встреча будет последней. Он не вернется…

Грегор не жалел ни о чем. Оставаясь демоном, он жестоко расправлялся с мажорами, погубившими сотни девичьих душ, добивал наркоманов, за которых из последних сил боролись измученные чернотой своих подопечных ангелы… Этого не замечал никто, ведь антураж – взрывы и зарево, погромы и кровавые расправы создавали нужный внешний эффект. Странно… Ему не было стыдно перед собой, хотя совесть всегда – самый суровый судья. Он опомнился, когда предрассветные сумерки поредели, и рванул к озеру, где его уже дожидался Максимильян.

Думая о чем-то своем, он машинально инструктировал демона, отказавшегося от всех и вся ради любви к ангелу.

- Значит, так… Сразу расставим точки над «і». Лезть в рай мне ну никак не хочется, потому – делаю это только ради тебя, и запомни – одно произнесенное слово или переданная мысль нас погубят, потому – молчи. И главное – следуй за мной, тщательно запоминая дорогу.

- Ты уверен, что мы сможем найти темницу?

- Не сомневаюсь. Ангелы слишком закостенелые в своих привычках.

Игнорируя пытливый взгляд друга, он взмыл вверх. Все свершится, как предначертано…

[***Орден Падших***]

Окончание

—

***

Чертоги мало изменились за прошедшие века. Грегор легко преодолевал скрытые ловушка, изредка оглядываясь на Макса. Безумие… Он ведет врага (или друга?) в самое сердце чертогов… Не желая причинять вреда бывшим соратникам. Грегор легко пересиживал мгновения, пока группы воинов проходили мимо… Пикеты участились. Видимо, война пылает не на шутку, коль так повысили безопасность в чертогах…

Даже спустя века Грегор безошибочно нашел путь к темнице – той самой, из которой он бежал много лет назад… У входа стояли два юных ангела. Прежде, чем Макс сумел опомниться, Грегор обездвижил обоих стражей, впрочем, не уничтожив ни одного из них. Увы – мысли Макса оказались чересчур громкими для чертогов. Группа воинов, проходившая неподалеку, бросилась к ним, привлеченная почти осязаемой яростью демона. Грегор, аккуратно устраняя крылатых, косился на друга, уже не контролирующего свою силу. Разгоряченным боем Макс явно стал забываться, и Грегор, пробившись к нему, рявкнул в ухо другу, принимая удары на себя:

- Макс! Не спи! Хватай девицу – и валим отсюда!

Отчаянно удерживая сопротивления воинов, Грегор, впрочем, с грустью осознавал, что подготовка воинства ухудшилась, по крайней мере – он сам справлялся с тремя нападающими, и уже раз десять имел возможность положить их всех разом. Увидев Макса, прижавшего к себе хрупкую фигурку ангела, он рванул вверх и вперед, увлекая друга за собой. Сложный лабиринт ходов, заученный как молитва, скорость, от которой слезятся глаза, и вот вдали, словно спасительный предел – Врата…

И… О нет… Грегор похолодел… Солнце… Зеркальная ловушка! Это древнее изобретение не раз устраняло зазевавшихся демонов, рискнувших сунуться в чертоги. Многократно усиленный солнечный свет прожигал тела, оставляя страшные обугленные раны, а чаще – сжигая чернокрылых на месте.

Затравленно оглянувшись на друга, Грегор резко толкнул его вперед, подставляя свое тело под смертоносные лучи. С тех пор, как его перья почернели, ловушка стала смертельной и для него самого. Но выбора не было, двоим не пройти… Кто-то должен принять райский огонь на себя, и пусть это не будет Макс со своей темноволосой крошкой, вцепившейся в край перепончатого крыла.

Пламя обагрило крылья, почерневшие, но так и оставшиеся блестящими, укрытыми длинными перьями и так разительно отличающиеся от перепончатых полупрозрачных пластин демонов. Боль обожгла тело падшего, заплясав по рукам, лицу, спине… Волосы вспыхнули, скручиваясь и потрескивая. Сдерживая стон, рвущийся из сжатых губ, он лишь с усмешкой ждал, пока подоспеют крылатые преследователи…

Он видел ее… Галлину… Вот и встретились…

Собрав последние силы, поймав ее взгляд, он прочел в нем… Боль?

Нет, сестра, я не держу на тебя зла… Ты была слишком молода… Ты не знала, что такое любить. Ты не готова была принять правду затравленного друга против устоев мира. Я не держу зла. Я прощаю тебя… Прости себя и ты…

- Что, крылатые? Не взяли? Не по зубам они вам? Не дано вам, слишком праведным и чистым, понять цену истиной любви! Но она того стоит!

Тело демона летело вниз, но пламя не исказило его черты, сохранив бледное лицо и потускневшие от боли темные глаза даже в гибели прекрасными.

*


Галлина явилась в тот момент, когда демон уже уносил Оливию. Она пылала праведным гневом. Как мерзкие отродья посмели сунуться в сами Чертоги, чтобы…

Она узнала его сразу. Грегор остался прежним, только могучие крылья почернели совсем. Луч света, казалось, слишком медленно подбирался к ним, будто оттягивая неминуемую гибель, насколько это возможно, а может, давая шанс метнуться и спасти его?.. Нет. Один пропущенный вдох – и знакомый до боли силуэт уже объят пламенем.

Его предсмертные слова были адресованы ей, только ей. И он знал: она ничего не ответит. Нечего отвечать… Ее будто поразило громом. Галлина оцепенела, наблюдая, как исчезает, падая вниз, горящее тело того, кто любил ее не как сестру. Тело того, когда она запретила себе любить не как брата.

Воины ждали сигнала, чтобы броситься в погоню за беглецами, но Галлина остановила их.

- Достаточно… Она сделала свой выбор… Мы возвращаемся...
- Но…
- Не спорь. Возвращаемся.

И первой повернула назад, спокойная как никогда. Все кончено. Теперь – наверняка.
Оливия сделала выбор, на который сама Старшая не решилась, и предпочла не благие устои, а любовь. Любовь к демону, запятнанному грехами. Галлина в свое время стояла перед тем же выбором, но не смогла решиться на любовь к ангелу, пусть и осужденному братьями.

Память услужливо воскресила воспоминания, но теперь ангел искала в них не тот миг, когда она не разглядела зарождающуюся червоточину в душе Грегора, а тот, в котором она упустила шанс на любовь, вечную и взаимную. Ту, что заставила его сейчас заслонить своим телом беглецов, которых не поняли бы ни ангелы, ни демоны, но коих понял он сам и заставил до конца принять и осознать ее, Галлину.

*

- Прости, тебе дорога в Ад,
Не нужно лишних обещаний,
Не нужно горечи прощаний,
Никто ни в чем не виноват.

- Прости. Судьбою решено
На перекрестке нам расстаться,
Тебе – для праведных остаться,
А мне… осталось только дно.

- Прости. Пыталась ,как могла,
Но что предсказано – свершилось.
Быть может, мало я молилась…
И я тебя не сберегла.

- Прости, здесь нет твоей вины.
Тебе вперед – в теплу и свету,
Там однокрылым места нету,
И мне не скрыться от зимы.

*****************************************************************


Высокий черноволосый ангел стоял на краю каменной гряды. Серебристо-стальные крылья переливались на солнце, темные глаза, не мигая, смотрели на песчаный берег океана, где сидели, обнявшись, демон и смертная. Пряча улыбку, он чуть повернулся к седому человеку, стоявшему за его спиной.

- Благодарю. Это все, что я хотел увидеть.

- Ты хочешь встретиться со Старшей?

- Нет.

- Может, следует разрешить это недоразумение и объяснить братьям и сестрам…

- Нет, - ангел поднял руку, останавливая говорящего. – Я не хотел бы там больше показываться. И встречаться ни с кем не хочу. Могу я сразу приступить к своим обязанностям.

Старик кивнул, задумчиво глядя на ангела.

- Ты уверен, что готов?

- Несомненно. Единственный, кто удерживал меня среди них – там, на берегу.

- Тогда в путь. До вечера ты должен предотвратить три самоубийства. Из-за любви, - усмехнулся Старший в усы.

- Какая разница, из-за чего, - медленно проговорил воин, глядя на далекие темные силуэты. Понятие греха столь же ускользающее, как луч света. Может, просто следует заставить этих людей захотеть снова жить?

Старик с усмешкой покачал головой.

- Это твоя правда, но знаю – цели ты достигнешь.

Махнув рукой, он смотрел, как могучие крылья вскинулись, унося вверх гибкое тело ангела. Он летел вверх, словно разрывая пелену глубоко недоразумения, швырнувшего его глубоко в пропасть. Но создатель мудрее своих детей, и внешняя мишура не способна скрыть от него истинное обличие любого существа. Видно, потому именно он дарует истинное прощение.

********************

В огне, где взмывали знамена,
Звенел, словно струны, металл,
Безумием битв опьяненный
Пощады не ждал, не искал.

Сгорая от пламени боли,
В цепях повисая без сил
Я грезил о доме и воле.
Пощады и тут не просил.

Пред лицами мрачными стоя
Я гарь унижений сносил.
Кто знал бы, чего это стоит…
Пощады у них не просил.

Друзья отвернулись и братья.
Чернеет сплетение крыл.
Виновен иль нет – он заплатит.
И я пощадить не молил.

Не ждал. Но надежда искрилась…
Мой дух – он еще не остыл…
Ты знаешь, а ты мне приснилась.
Мой ангел, и вера, и тыл…

Не ждал. Оттого и больнее.
Не место словам и весам.
Просить никогда не посмеешь.
Молчи. Я простил тебя сам.