***Fall is also a Flight***
Название: "Тишина на двоих"
Автор: ymka
Жанр: драморомантика))) сама придумала только что)
Пейринг:Дин/девушка
Дисклеймер: Со вздохом пишу в очередной раз что Дин Винчестер принадлежит Крипке, а я с превеликим удовольствием отдала бы его любимой подруге и бете.
Посвящение: Написано специально для тебя моя, несравненная ayrina! Это меньшее что я могу сделать для тебя, а хотелось бы гораздо больше. И если этот милый пустячок придется тебе по нраву, я буду чертовски довольна.
Автор: ymka
Жанр: драморомантика))) сама придумала только что)
Пейринг:Дин/девушка
Дисклеймер: Со вздохом пишу в очередной раз что Дин Винчестер принадлежит Крипке, а я с превеликим удовольствием отдала бы его любимой подруге и бете.
Посвящение: Написано специально для тебя моя, несравненная ayrina! Это меньшее что я могу сделать для тебя, а хотелось бы гораздо больше. И если этот милый пустячок придется тебе по нраву, я буду чертовски довольна.
читать дальше
Почему осень вызывает в душе такое непонятное щемящее чувство? Небо кажется прозрачнее и выше, воздух чище и прохладней, а тоска ощущается еще нестерпимей… Он будто увядал вместе с этой осенью. Тридцатилетний парень с глазами глубокого старика. Дин напоминал сам себе с виду новый и красивый, но внутри порченый сыростью инструмент, из которого уже невозможно извлекать звуки.
К чертям все… И звуки, и запахи, и воспоминания, осмысление прошлого и раздумья о будущем. Есть сегодня и сейчас. Силой вырванный у мчащейся на бешеной скорости под откос жизни кусочек тишины.
И пусть процессом рулит, кто хочет. А он устал. Он нажал на тормоза и вышел. На обочину своей жизни. На день. На миг….
Прожившему за четыре месяца сорок лет, трудно сохранить привычное представление о временных ориентирах, но этим СЕЙЧАС Дин был намерен воспользоваться на всю катушку.
Он откинулся на спинку скамейки и улыбнулся толстой утке, с деловитым кряканьем проплывавшей по глади пруда. Вот уж кому действительно наплевать на грядущий Апокалипсис и судьбоносные сражения за этот разноцветный шарик, подвешенный на ниточке в пустоте мироздания…
…Осень уже вовсю вступила в свои права, щедро рассыпая золотисто багряное конфетти по аллеям и скверам небольшого городка. С кокетством, странным для зрелой женщины, она хвастливо меняла наряды один за другим и Дину даже нравилось наблюдать за роскошным буйством красок, с грустью ощущая при этом, что в его собственной душе было не в пример тускло и меркло.
Стариковская меланхолия… Дин криво усмехнулся. Еще бы… Не каждый день тебя отправляет в утиль родной брат. Ах, Сэм, Сэм…
Он пытался, правда пытался понять, переступив через себя, наплевав на все принципы и устои, вживленные под кожу нелегкой жизнью охотника, но когда единственный родной человек с каменным лицом захлопывает перед тобой дверь, ты, растерянный и раздавленный, рано или поздно перестаешь в нее колотиться. Ты просто в изнеможении опускаешься на пол и терпеливо ждешь, когда тебе откроют. А откроют ли?...
Это предел. Край. Грань. Ему не переступить эту последнюю черту, за которой теперь остался его Сэм. Такой родной и такой чужой. Ничто не ранит больнее безразличия и отчуждения близкого человека. После того случая с сиреной, внутри Дина будто лопнула туго натянутая струна и силы стали стремительно покидать его.
Когда-то давно мама рассказывала ему сказки на ночь. Он плохо помнил, о чем они были, в памяти запечатлелся только тихий убаюкивающий голос матери, почти такой же, как ласково-ненавязчивый плеск воды у его ног. Но одна история запала ему в душу надолго. Верному слуге заколдованного принца пришлось сковать свое сердце железными обручами, чтобы оно не разорвалось от горя. Но вся загвоздка была в том, что Дину уже почти нечего было сковывать, даже если бы он сильно захотел…
Они застряли в этом захолустье почти на две недели и Сэм начал пропадать все чаще. Поначалу он пытался не шуметь, и выскальзывал из номера украдкой, но постепенно перестал соблюдать никому не нужные приличия. Дин и без того знал куда он идет. А Сэм знал, что Дин знает… И все равно уходил.
Уходил и Дин… Сюда, в полюбившийся тихий уголок парка, на берег пруда.
Он сам не знал, почему выбрал именно это место. Просто забрел однажды, присел на лавочку попить пивка…и стал приходить каждый день.
Дин смахнул ладонью крошки с джинсов и бросил оставшийся кусок чизбургера проголодавшейся утке. Та тут же проглотила подачку и недовольно крякнула. Мало, мол.
-Наглеешь, подруга,- негромко сказал Винчестер, и, осмотревшись по сторонам, в поисках разносчиков булочек, встретился взглядом с девушкой, сидящей на соседней лавочке. Она снова здесь. Приходит каждый день, как и он сам. Садится и подолгу смотрит на воду, иногда что-то черкает в блокноте карандашом, отбрасывая лезущие в лицо непослушные пряди волос цвета темного шоколада. «Она должна пахнуть корицей» почему-то подумалось Дину. Девушка улыбнувшись, кивнула. Он кивнул в ответ и отвернулся, несколько смущенный, будто она поймала его за чем-то непристойным.
Они встречались каждый день. И никогда не разговаривали. Это было молчаливое соглашение, в котором они просто проводили время в компании друг друга, но при этом не нарушали уединения соседа по «осенней меланхолии». И Дин был чертовски благодарен ей за это. Гораздо приятнее грустить в одиночестве, когда ты все-таки знаешь, что не одинок в своем настроении.
Сегодня она почему-то не рисовала. Просто сидела и смотрела на рябь, пробегавшую по поверхности пруда и баюкающую листики кувшинок.
И Дину сегодня было до тошноты муторно. С какой-то болезненной остротой ощущалась собственная ненужность и ущербность. Словно в душе открылись уже почти затянувшиеся раны, и чернота ада вновь заструилась по венам. Он поднял голову к небу, которое уже затягивало мутной серой пленкой дождевых облаков, и в очередной раз пожалел о том, что не может оковать свое сердце железом. Панацеей от страшных призраков прошлого.
На лицо ему упала тяжелая дождевая капля. Потом еще и еще… Набухшие свинцовые тучи разверзлись, и косые плети ливня больно стегнули Дина по лицу.
Он морщился, но не уходил, просто сидел, закрыв глаза и отдавшись дождю на растерзание, с безотчетным отчаянием желая смыть с души всю мерзость и грязь прошедших лет. Как оружейную смазку, как копоть и кровь после охоты, как…
-Я хорошо варю кофе, - раздался у него над ухом негромкий приятный голос.
Дин повернул голову, вытирая с лица дождевую воду, заливавшую глаза.
Художница стояла перед ним, держа в одной руке раскрытый зонт цвета опавших листьев, и наблюдала за ним живым внимательным взглядом карих глаз.
-Кофе? - переспросил Винчестер.
-Да, - она спрятала подбородок в складках обмотанного вокруг шеи шарфа с кисточками и вдруг улыбнулась. Тихо, прозрачно, по-осеннему.
-Лучшее средство от меланхолии. Кофе с корицей. Пойдемте. Помолчать можно и у меня.
И они молчали. Все время, что она заваривала кофе, разливала его по маленьким керамическим чашкам, а Дин сидя рядом на стуле, вдыхал уютный согревающий аромат.
Молчали, устроившись на широком подоконнике и глядя на залитую ливнем улицу, на торопящихся домой прохожих, так напоминающих сейчас неуклюжих уток-обитательниц пруда. И когда она потянулась к его губам, тоже не произнеся ни слова, Винчестер понял, что был прав. Она пахла корицей, шоколадом и осенним дождем. Спокойствием, теплотой и прощением. Дин рухнул в водоворот ощущений, вновь открывая себя навстречу чувствам, теплу вздрагивающего женского тела и жару ладоней, лихорадочно скользящих по обнаженной коже. Ее губы были везде, требовательные, ищущие, горячие…Его пальцы путались в водопаде темного шелка, струящегося по сбитым в комок простыням. Стоны и всхлипы смешивались с безумным стаккато дождя, с симфонией водосточных труб и мерным тиканьем часов на каминной полке. И скользя с умопомрачительной скоростью по грани сознания, танцуя в бешеном ритме на краю трепещущей бездны, Дин понял, что разлетевшееся на сотни мелких осколков сердце пусть и болезненными рваными толчками, но все же оживает…
…Он так и не узнал, как ее зовут и почему она каждый день приходила на пруд. От кого она бежала, скрываясь в каждодневном молчании и выводя грифелем в блокноте неуловимо призрачные черты осени. Он знал, что был нужен ей, а она ему в этой пелене дождя, в прозрачно-прохладном дыхании приближающегося листопада, в неудержимом порыве схлестнуться с кем-то сердцем, переплестись пусть на миг своим одиночеством и пережить этот день. День «осенней меланхолии».