Название: "Я верю. Это дождь..."
Фандом: Сверхъественное
Автор: *Zlaya*
Арт: *KGB*
Бэта: *KGB*
Герои: Бэла Талбот, ОМП
Жанр: драма
Рейтинг: G
Дисклеймер: Бэла Талбот – Крипке, Ангел - Zlaya
Песня: Лолита – Ангел-Хранитель
От автора: В мой ДР (13. 07. 10) хочу сделать подарок всем тем, кто также, как и я, любит восхитительную и неподражаемую Бэлу Талбот.
Фандом: Сверхъественное
Автор: *Zlaya*
Арт: *KGB*
Бэта: *KGB*
Герои: Бэла Талбот, ОМП
Жанр: драма
Рейтинг: G
Дисклеймер: Бэла Талбот – Крипке, Ангел - Zlaya
Песня: Лолита – Ангел-Хранитель
От автора: В мой ДР (13. 07. 10) хочу сделать подарок всем тем, кто также, как и я, любит восхитительную и неподражаемую Бэлу Талбот.
Ангел-Хранитель, постой за плечами, в час, когда в небе темно от печали…
читать дальше
Темная ночь. Ливень, как обезумевший, бьется в окно сильными хлесткими ударами, словно стремясь во что бы то ни стало ворваться внутрь. Бэла сидит на краю кровати, потягивая из бокала подогретое красное вино, всматриваясь в эту водяную стену. Очередная бессонная ночь, которую она коротает вот так, глядя в никуда, греясь теплой кислинкой алкоголя, который, однако, не пьянит и не усыпляет. А между тем, ливень не стихает. Словно где-то на небе прорвало, наконец-то, гигантскую дамбу, сдерживавшую все мировые запасы дождя, и теперь вся эта масса с ревом ринулась на землю. Может, настал конец света? Бэла усмехнулась своим мыслям. Нет, разве заслужила она такого счастья – погибнуть в водяном Апокалипсисе, захлебнувшись на пятом этаже, прежде чем ею полакомятся адские псы? Она, конечно, везуча, но не настолько.
Стекло дрожит под бешеным натиском так, что в какое-то время теряется уверенность в его прочности перед этим напором. Бокал в руке Бэлы подрагивает, и, наконец, она ставит его на журнальный столик, быстрыми шагами направляется к окну. Плотные шторы поддались не сразу, и несколько колец слетело с гардины. Бэла выругалась, резко сдвигая полотнища внахлест. Гул стал чуть тише, но настойчивый цокот о раму продолжал барабанить. Словно пытка. Порывы ветра делали мощь ливня все больше, направляя ее прямо в створы. Раздражение от этого бодро-зловещего звука росло.
Давно ли ее стали так взвинчивать столь незначительные вещи, как стук ливня в оконные рамы? Нет. С той самой поры, когда время, отпущенное ей условиями сделки, стало ускользать, как песок сквозь пальцы. И день ото дня все заметнее дрожали пальцы, и все меньше оставалось в них песка. Бэла взглянула на свои руки, поднося их к лицу. Очередной порыв ветра ударил сзади, и крупные капли застучали с новой силой.
Или это цокот когтей по паркету?
Нет, еще рано.
Рано.
Бэла спрятала дрожащие руки за спину и окинула взглядом комнату. Время есть. Дыши глубже, Талбот. Корабль дал течь, но можно спасти его от потопления. Не в первой тебе спасать свою задницу от гончих, и пусть все они были не очень-то расторопными ищейками тех, кого ты обставляла, тебе знакомо состояние бегства от погони. И в этот раз, по сути, то же самое. Нужно только поднажать и вывернуться.
Бэла старалась дышать ровно. Она прикрыла глаза, ей хотелось забыться, оказаться вне этих стен, окруженных снаружи еще и стенами дождя, вне этой коробки в коробке. Талбот перебирала в памяти события своей жизни, искала то, что было счастливым в ней. День рождения, когда ей исполнилось пять, и отец подарил самого настоящего пони? Хорошо, если бы она не умудрилась упасть с него, да так неудачно, что ситуация могла бы быть плачевной. Каникулы с бабушкой в Финляндии, когда она видела самого настоящего Санта-Клауса? Да, но тогда Бэла схватила какую-то лихорадку и неделю бредила. Чудом выкарабкалась.
Странно, отчего она помнит все эти неприятности? Может оттого, что они помнятся лучше или оттого, что о них, а не о самых счастливых минутах, некогда рассказывали родители ей самой и своим знакомым, дабы приукрасить беседу?
Картинки из детства, такого далекого, сменяли друг друга, но ни одна из них не означала состояния счастья, и от этого становилось горько. Да неужели пытка этим отчаянным настроением столь же беспросветна, как эта ночь?
Бэла закрыла лицо руками. Успокоиться. Да, сейчас сложный период, но он не подходит для того, чтобы сунуть голову в песок и ждать, когда наступит конец. Бороться. Бежать. Любой способ хорош в неравной схватке за жизнь.
Сколько ей было, когда она впервые испытала ощущение полной свободы? Такой свободы, от которой не кружится голова, а от которой камни скатываются с плеч, и понимаешь, что можно, наконец, выпрямиться и идти туда, куда пожелаешь, ступая, как тебе удобнее? Нет опеки, нет контроля… Вот это и было счастье!
Счастье, за которое ей скоро предстоит расплатиться.
Расплатиться.
Будь проклят тот день, давший ей свободу и одновременно связавший прочными путами с Адом.
Бэла втянула носом воздух. Нить, еще связывающая ее этой ночью с последней каплей воли, беззвучно лопнула. Ноги утратили опору, и Бэла рухнула на колени.
Тело свело судорогой, заставляя свернуться в клубок. Страх, животный, обладающий хваткой спрута, опутывал руки и ноги, лишая разум сопротивления, рисуя в подчиненном воображении невыносимые огненные картины в раскалившемся воздухе, превращая шум ливня в удары плетей по плоти. Он швырял по паркету, не выпуская ни на секунду, играя сердцем как мячом – оно бешено колотилось в груди так, что могло в любой момент или вырваться, или разорваться.
Горячие слезы обжигали щеки. Бэла кусала губы, захлебываясь отчаянием как водой. И казалось, что не ливень колотил в окна, а отчаяние просачивалось в комнату, и это оно утопит ее сегодня. Сейчас.
Как долго продолжалось это состояние между реальностью и ломкой перед лицом взявшего ее приступом страха? Она не считала времени.
Но внезапно все закончилось, и стало тихо. Будто кто-то снял с нее давивший груз, который сама она скинуть не могла.
Бэла лежала, раскинув руки, боясь пошевелиться. Что это было? Она сходит с ума? Она наконец сходит с ума? Что ж, к лучшему. Когда они придут за нею, ей будет уже невдомек, что происходит.
- Боже… помоги мне… - сорвалось с губ, и Бэла осеклась. Когда она в последний раз называла его? Ах, жаль, что память не бесконечна.
Неприсущие для нее слова, но от них будто становилось легче. Облизнув пересохшие губы, Бэла чуть более слышно снова проговорила:
– Помоги мне…
И повторила с горькой улыбкой:
- Помоги мне сойти с ума.
- Вряд ли ты заслужила это, - раздалось в ответ.
Бэла резко села, оглядываясь, но никого не было. Комната по-прежнему пряталась в тени, и только у постели горел ночник. Талбот, шатаясь, поднялась на ноги, подошла к журнальному столику, сделала глоток остывшего вина из бокала. Шорох шагов, качнувшаяся штора.
- Какого черта здесь происходит? – она выхватила из-под матраса беретту и выставила перед собой. Осторожно подошла к окну и отдернула полотно занавеси. Ничего и никого. Прежняя стена воды за закрытым окном. Минута. Две. Три. Десять. Никого.
Почудилось. Воспаленные нервы играют ее воображением, как им вздумается, словно марионетку дергая за нитки.
Бэла облегченно вздохнула и уже хотела было прижаться к холодному стеклу, как отражение в нем мужчины заставило ее отшатнутся.
Незнакомец смотрел на нее спокойным взглядом ясных голубых глаз из-под по-юношески пушистых ресниц и улыбался с легкой грустью. Темноволосый, с благородными чертами лица. На вид ему было не больше двадцати – двадцати двух лет. Широкоплечий, хорошо сложенный, в полосатой рубашке навыпуск, с незастегнутым воротом.
Бэла обернулась, но за ее спиной никого не оказалось. Она снова взвела курок.
- Кто ты, черт тебя дери?! – крикнула Талбот.
Ей было не по душе то странное ощущение, что она испытывала. С одной стороны, появление незнакомца по привычке и выучке заставляло ее быть начеку, но с другой – вопреки опыту и здравому смыслу, визитер не внушал ей опасности. И от этой ситуации было не по себе.
- Эй! Выходи! И говори, какого ты здесь!
Он оказался совсем близко, у ее плеча:
- Тсс… не кричи. Я скажу.
Бэла по-кошачьи отпрыгнула в сторону.
- Выкладывай, кто тебя послал! И что за фокусы ты выкидываешь?!
Свет от ночника падал на лицо незнакомца, и Талбот могла лучше рассмотреть его. Даже родинку над губой и то, что он отбрасывал какую-то непонятную широкую тень. И ни намека на угрозу.
- Успокойся, Бэла, - он склонил голову на бок. – Я не причиню тебе… боли. Мне не следовало появляться, но этот ливень… я не думал, что непогода так подействует на тебя.
В его мягком течении речи слышалось извинение, и оно оставляло Бэлу в растерянности. Неужели бог услышал ее молитву?..
Ночной гость усмехнулся:
- Нет, ты мыслишь здраво. Я существую так же, как и ты. И как этот пистолет. Убери его.
- Только когда ты скажешь, откуда ты взялся, - ответила Талбот, нервно подергивая плечом. Еще минута – и она спустит курок.
Парень прочел и эту ее мысль, но даже бровью не повел. Он прошелся по комнате, осматривая интерьер. Подошел к кровати, проверил, мягкая ли.
- Стой на месте! – пригрозила Бэла, теряя терпение.
Ее крик заставил незнакомца замереть.
- Вы зовете нас ангелами-хранителями.
Бэла замешкалась, приоткрыв от удивления рот, но быстро нашлась:
- Ну да, конечно. А я римская мама.
- Их не бывает.
- Как и вас.
Он запрокинул голову и засмеялся. Его чистый, задорный смех, столь неуместный в этой пропитанной горьким отчаянием комнате, звучал как колокольчик, рождая где-то в груди Бэлы легкую дрожь. Но не такую, какая бывает при страхе, а ту, которая возникает, когда с души постепенно откатывает напряжение. Она опустила руку с пистолетом.
- Кто бы ты ни был, мне все равно.
- Правда? – парень поднял бровь. – А если я все же враг? Если я хочу убить тебя?
- Уже убил бы.
- А если у меня к тебе… дело? – снова спросил он.
- Тогда ты бы не тянул, - устало ответила Бэла, бросая пистолет на кровать.
- Ты права, - гость проследил задумчивым взглядом за оружием.
Бэла стояла посреди комнаты и смотрела на него. Бесконечная ночь с бесконечным ливнем и галлюцинациями. Ей стоит завязывать с пусть и дорогим, но вином. Хотя, если она все же теперь сумасшедшая…
- Я же говорил уже, что ты не заслужила сумасшествия. Ни как наказания, которое у тебя есть. Ни как спасения, что больше подходит в твоем случае.
Он говорил это как само собой разумеющееся, будто комментировал, какой ингредиент лучше добавить в готовящееся блюдо. Бэла не сводила с него глаз, внимательно изучая чуть бледное лицо, не в силах оторваться от глубокого взгляда голубых глаз, который так контрастировал с молодостью его обладателя своей мудростью и затаенной грустью. Она будто погружалась в этот взгляд и не заметила, как парень оказался с нею лицом к лицу, взял ее руку в свою.
- Боюсь, тебе придется смириться с тем, что ты не сможешь стать римской мамой, но уверовать в меня.
Его свободная рука легла женщине на затылок, и вместе с этим прикосновением прохлада разлилась по ее измученному телу. Она уносила ее за собою, возвращая к воспоминаниям, которые Бэла сама прокручивала сегодня в памяти. Только сейчас они стали более зримыми, почти осязаемыми. Вот она летит с безобидного пони головой вниз, и перед глазами мелькает незнакомое знакомое лицо ее гостя. Его крепкие руки в полете за доли секунды меняет траекторию, и она падает не на шею, а безболезненно на спину... И затем еще как старые фото другие события, оборачивавшиеся для нее риском. И всюду - это лицо с бездонными голубыми глазами и удовлетворенная, по-мальчишески задорная улыбка, когда опасность отступает.
- Вот так. Мы старые знакомые.
Он убрал руки, и все закончилось. Голова слегка кружилась, и Бэла коснулась висков. Ее взгляд блуждал по комнате, пока не упал на тень, которую отбрасывал гость Она лежала на кремовом покрывале кровати. Отчетливый рисунок перьев на шелке чуть подрагивал. Бэла подошла и рассеянно погладила его. Он не исчез, как если бы был обманом зрения.
- Как тебя зовут? Зачем ты пришел?
- Зови меня как угодно, - Ангел пожал плечами. – А пришел я, потому что видел, как тебе плохо. И как ты цепляешься за все возможные способы спасения.
- Мне часто бывает плохо, - ответила Бэла. – Просто мало кто видит.
- Дело не в том, видят или не видят. Ты не показываешь, - возразил он. – Но и сейчас дело не в этом.
- А как, по-твоему, мне должно быть, когда на моем хвосте адская свора?
Ангел словно пропустил ее слова мимо ушей и продолжал:
- Этот припадок… такого никогда не было. Отчаяние может играть злые шутки с воображением.
Бэла посмотрела на него. Совсем еще мальчик. Юношеская беспорядочная прическа, молодое лицо. Только глаза другие… нет, она прежде не видала таких глаз. Будто небо застыло в них, оставшись навсегда, храня одному ему известную истину.
- Сколько тебе лет?
Ангел задумался. Он по-прежнему стоял на своем месте, не шевелясь. Руки в карманах синих джинсов, ноги широко расставлены.
- Много. Вы, люди, не измеряете возраст в таких количествах лет. А этот облик, - он посмотрел на себя, - ну, так получилось.
Бэла кинула. Она кляла себя за свою заторможенность, медлительность. Все происходящее по-прежнему казалось ей сном или галлюцинацией, и она увязала в обоих.
Ангел-Хранитель. Ее Ангел-Хранитель стоит перед нею в облике зеленого парня, говорит с нею, улыбается. И нет ни нимба, ни крыльев, если не считать тени на кровати, ни белых одежд.
Он пришел тогда, когда отчаяние загнало ее в клетку, и вынул оттуда. За всю свою жизнь она видала столько странного, говорила с душами мертвых, колдовала, якшалась с демонами, но никогда не видела подобных ему. Видимо, ее дело совсем плохо, если он явился воочию.
Или ему есть что сказать?
В мозгу мелькнула мысль. Как вспышка света, она озарила Бэлу, и биение сердца участилось от внезапного и необъяснимого выплеска эндорфинов в кровь. Бэла встала и подошла к Ангелу, долго смотрела в его глаза, словно заранее искала в них ответ на вопрос, уже готовый сорваться с губ. А он глядел на нее сверху вниз, невозмутимый и недвижимый, словно изваяние.
- Я не могу спасти тебя.
И небо рухнуло.
Тишину в одночасье снова нарушил бьющийся в окно ливень.
Бэла беззвучно зашевелила губами, хотя из груди рвался крик. Успокойся, Талбот… На что ты надеялась?..
- Тогда какого черта ты здесь?! Какого?! Хочешь, чтобы я покаялась? Нет! – закричала она в исступлении. – Иди, откуда пришел! – она схватила со столика пустой бокал из-под вина и швырнула в Ангела, но тот даже не приблизился к нему, расколовшись на две части в сантиметре от пола.
- Бэла, я здесь чтобы… чтобы ты не была одной в эту ночь, - он сделал к ней шаг, но она выставила вперед руку.
- Не подходи!
По щекам катились слезы.
- Где ты был, когда отец… где?!
Глаза Ангела потемнели, и казалось, что небесная синева треснула молнией.
- Я. Не. Всесилен. Я… Я мог лишь давать тебе забытье.
- А когда я… заключала сделку? Не это ли сулило мне самую большую опасность?
- Я стою за твоими плечами. Я могу спасать и по мере возможности смягчать последствия ошибки, но не влиять на твой выбор. Каким бы он ни был.
Бэла покачала головой.
- Лучше бы ты не спасал меня тогда на пони.
Он молчал.
- Лучше бы ты не приходил.
Бэла отвернулась к окну, закрыла глаза.
- Я не выдающийся, Бэла. Я самый рядовой. Но я делаю свою работу уже много… лет. И выполняю ее исправно. И сегодня я явился, чтобы помочь тебе пережить эту ночь. И сказать, чтобы ты не надеялась и не обманывала себя. Спасения нет.
Она обернулась к нему.
- А тебе не знакомо то, что у нас зовется поддержкой?
- Надежда на спасение играет с тобой злую шутку. Посмотри в глаза правде. Это так же просто, как открыть сейчас окно и впустить сюда ливень. Ты перестанешь бояться его стука.
- И ты пришел открыть мне глаза? Спасибо тебе, но я не нуждаюсь в этом! – она подскочила к нему. – Я все знаю без тебя! Но, покуда у меня есть время, я буду зубами цепляться за надежду, даже за ее призрак! Слышишь, я не хочу сидеть сложа руки! Я не хочу в свою последнюю минуту клясть себя за то, что ничего не сделала, чтобы оттянуть ее!
Она кричала ему это в лицо, захлебываясь слезами, сжимая кулаки, до крови вонзая ногти в ладони.
Ни тени эмоций не было на лице Ангела, и было страшно видеть такое холодное равнодушие после той улыбки мгновение назад, от которой на душе внезапно теплело.
- Я пришел попрощаться, Бэла. Когда придет твой час, я перестану стоять за твоими плечами, - сказал он, выслушав ее.
- Если тебе стало легче от этого прощания, прощай, - проговорила она, опустошенная и разбитая.
Он кивнул. И исчез.
Бэла закрыла лицо руками. В окно колотил проклятый дождь. Казалось, у ее вечного спутника этой ночью, в отличие от нее, оставались силы.
- Да когда же ты, наконец, пройдешь?! – Талбот рывком раздвинула шторы.
Все та же стена. Тот же гул. И нет отражения ее гостя на стекле – только бледное желтое пятно ночника. На душе внезапно стало пусто и холодно. Будто из жизни исчезло что-то, существования чего она не осознавала, пока оно было рядом… Бэла знала, чего не стало.
Ладонь легла на то место, где прежде на стекле лежало отражение ее Хранителя.
Беззвучно губы зашептали молитву, которая складывалась сама собой.
- Вернись… Прошу тебя, вернись…
***
Ей снова стало страшно. Страшно, что эта ночь и ливень не закончатся. Страшно, что теперь она точно осталась одна. Даже у Дина был Сэм, который наверняка не оставит его в последнюю минуту…
Крепкие руки легли на плечи, ободряюще сжав.
Бэла улыбнулась, не веря своему счастью, встречаясь взглядом с синими глазами в отражении окна.
- Я не смогу молиться о тебе, но я буду о тебе помнить, - сказал он.
- Ты будешь со мной до конца?.. Я не хочу быть одна… - прошептала Бэла.
- Буду.
Она почувствовала себя маленькой девочкой, летящей вниз головой с пони, но приземляющейся на спину. Жаль, что на сей раз ей не отделаться ушибом.
Ее руки сами нащупали задвижки на рамах. Несколько несложных движений, и рамы поддались. Дождь ударил в лицо.
Бэла промокнула в одночасье.
***
Все произошло именно так, как он сказал.
За нею пришли в полночь, едва в телефонной трубке смолк голос Дина, и послышались гудки. В ту же минуту начался ливень. Она узнала его по стуку в окно, смешавшемуся с цокотом когтистых лап по паркету.
Но, когда первая тварь вцепилась в ее ногу, она, к своему удивлению, первым почувствовала не боль, а то, как знакомые руки сжали ее запястья.
Он хотел высвободить ее из этих пастей, но это была уже не его схватка.
Дождь хлестал через распахнутое окно.
***Конец***